Алеся Лис - Связанные венцом (СИ)

двери подъезда и с усилием тяну ее на себя. Тугие пружины поддаются не сразу. Ладонь моментально прошивают иголочки мороза. Еще только осень, но к вечеру становится прохладно, и металлическая ручка покрывается белесым налетом.

Опасливо озираясь, быстро ныряю в теплое нутро подъезда. Район у нас спокойный, но уже поздно и всякое может быть. Придерживая тяжелую створку ногой, позволяю ей аккуратно примкнуть к магнитному замку. Если отпустить, она громко хлопнет и разбудит бабу Нину из третьей квартиры. Та выглянет, увидит меня и примется за расспросы. В общем, жуть.

Тихо миную опасные двери и поднимаюсь дальше на свой четвертый этаж. Ноги гудят после смены, а глаза болят от усталости, но домой идти совершенно не хочется.

Из груди вырывается тоскливый вздох. Знаю, что меня там ждет. Никита снова никакой, хорошо, если б дружков своих не привел. Гораздо хуже, если там соберется компания.

А вот и наша дверь. Хлипкая, деревянная, обитая старым потрескавшимся коричневым дерматином. Ей лет больше, чем мне и брату вместе взятым... Все уже в нашем доме поменяли двери на красивые и надежные, бронированные. Даже бабе Нине сын поставил новенькую, блестящую. Только наша щеголяет потертой обивкой.

Ключ как всегда заедает, приходится слегка пнуть ногой, чтобы створка встала на место. Тогда язычок легко скользнет в сердцевину и плавно провернется. Такая себе система защиты.

Подобные старания могли бы вызвать раздражение, но вместо этого я чувствую только облегчение – если дверь закрыта на замок, значит, Никита дома один. И возможно даже трезвый.

Порог все равно переступаю с опаской. Осторожно принюхиваясь. Спиртным вроде не пахнет. Горелым прогорклым салом воняет, сигаретами, еще чем-то неприятным. Но не алкоголем.

– Настюха! – сразу же кричит брат.

Громко. Хрипло. Но как-то… м-м-м... немного льстиво. 

Недовольно поджимаю губы, предчувствуя разговор. Эти нотки я уже научилась различать на раз-два.

Молча снимаю потрепанные кроссовки, кидаю на тумбу рюкзак, вешаю куртку. Говорить с ним, желание нет никакого.

– Ты оглохла, малая? – пошатываясь, выходит в коридор.

– Нет, – тихо отвечаю.

– Бабло выдали?

– Сегодня двадцатое, – дергаю плечом и, подхватив рюкзак, стараюсь прошмыгнуть в свою комнату.

Какое счастье, что у тети Светы сегодня был День рождения, и она всех угощала домашними пирогами и тортом. В животе разливается приятная сытость, и мне не нужно идти на кухню и соображать что-то себе на ужин. Можно заняться своими делами.

– Я тебя не спрашиваю, какое сегодня число, мелочь. Я спрашиваю, есть у тебя бабло или нет? – начинает злиться Никита.

Сбежать в комнату не удается. Рука брата преграждает путь.

– Нет! – бросаю в ответ, искренне надеясь, что на этом наше общение закончится.

– Жаль. Дома жрать нечего. И курево кончилось.

Пожимаю плечами.

По мне так и хорошо. Вонять не будет. Теперь понятно, отчего у нас дружков Никитиных нет. С чего им тут пастись, если поляна не накрыта.

– А тебе же аванс обещали, – припоминаю внезапно.

На зарплату уборщицы в магазине и мою стипендию мы не проживем. Но Ник недавно начал подрабатывать грузчиком в супермаркете.

– Та там, малая, все какие-то дебилы, – отмахивается.

– Ты не прошел стажировку? – сразу же понимаю. – Но ведь за эти несколько дней они все равно должны заплатить...

– Должны. Но не заплатят. Козлы!

– Ясно, – пристально вглядываюсь в лицо брата.

Раньше я бы поверила. И пожалела даже. Теперь не знаю. Теперь… теперь я даже не уверена, что он и, правда, устраивался на эту самую работу.

– Ладно, Ник. Я спать. Устала жутко… – широко зеваю.

Ноги на самом деле гудят, словно по ним пустили электрический ток. И голова тяжелая. Полдня на парах. И еще полдня на работе. Там же и к семинарам готовилась. Хорошо, что коллеги у меня понимающие и хорошие. Если нужно прикроют, что не понятно, объяснят, когда начальство с проверкой идет, под бок толкнут и предупредят.

Плотно прикрываю за собой дверь и устало сажусь на кровать. Очень хочется просто повалиться вот так на спину, прикрыть глаза и нырнуть в благословенную тишину и беспамятство, но легкий зуд в пальцах мешает это сделать.

Толкаю ногой рюкзак под письменный стол, а руки уже тянуться к любимому инструменту. Моя единственная радость, отдушина в этом мире, то без чего я не мыслю, не представляю --">