Кристина Антановна Римшайте - Алиса против принца

суетлив, не терпелив. Не сдержан. Раздражает.

Пытаюсь перевернуться и закрыть голову руками. Но руки… тряпки. Непослушные тряпки. Бесполезные.

– Его Высочество вот-вот явится! А его невеста… – надломленный голос становится пренебрежительным и смолкает. – Почему так долго?! – куда-то в сторону. – Девушку должны были доставить неделю назад!

– Госпожа, – цедит мужской голос. Хриплый. Прокуренный, будто. Противный.

Предпринимаю ещё одну попытку закрыть уши. Ерунда выходит.

Интересно, чем меня накачали? Транквилизаторами? Почему в голове нет ни единой здравой мысли? Почему нет воспоминаний о том, что произошло? Ведь что-то произошло? Точно…

– … девица сопротивлялась.

Немая пауза. Драматическая.

Усмехнулась, но изо рта вырвалось карканье, и я закашлялась.

– Воды! – орёт женский голос, что вечно меняет интонацию. – Почему она в таком состоянии? Перемещение должно было пройти нормально. Без последствий.

Какое перемещение? Куда? В ад?

Хотела нервно хихикнуть и подавилась новым приступом кашля. Веки не разомкнуть. Они слиплись.

Губ коснулось холодное стекло.

– Пей… – тихий робкий голос, полный сочувствия.

Обоняния коснулись нотки сандала. Мне так кажется.

– Говорю же… – снова мужской голос. Его обладатель едва сдерживается, стараясь быть вежливым. – Девка сопротивлялась.

– Не смей называть невесту Его Высочества – девкой! – орёт надрывный голос неуравновешенной барышни.

– Да какая она… невеста, – выругавшись, сцедил мужик.

Я окончательно перестала что-либо понимать.

В рот потекла студёная вода. Жадно стала глотать, наплевав на то, что обливаюсь. Каждой клеточкой ощущая, как организм наполняется живительной влагой. Как пробуждается.

Открыла глаза и зажмурилась обратно. Фокус пришлось повторить.

– Айи! Не медли! Готовь ванну, масла, платья! Живей-живей!.. – торопит неуравновешенная, хлопая в ладони.

Мегера. Надоела. Откуда она вообще взялась?

– Оплата, – произнёс мужик, скрипя своим голосом по моим чутким нервам.

Неуравновешенная издала нечленораздельный звук. Понимаю, это была смесь возмущения, негодования и безысходности. Платить нужно.

– Вот, – что-то звякнуло. Монеты, полагаю. Полагаю, не рублёвые.

– Благодарю, – прохрипел голос.

Гулкие шаги эхом отражались от стен.

– Ну что ты лежишь?! Приходи в себя, – визгнула надо мной неуравновешенная. Зря она так. – Бестолковая кукла…

…

… я в замешательстве. С чего эта женщина сделала такие выводы? Ах да… Моя внешность.

Поморщилась, пытаясь всё же распахнуть веки и сесть, чтобы посмотреть этой недалёкой в глаза. Почему люди так часто торопятся с выводами и судят по «обёртке».

Моя ангельская внешность, белокурые пряди и невинный взгляд, многих вводили в заблуждение. Но мало кто знает, что я себя позиционирую и ощущаю совершенно иным человеком. Как это? Может, вялотекущая шизофрения, не сильна в медицине. Но, когда слышу свой внутренний голос, чувствую, словно говорит мужчина. Лет тридцати, но уже уставший от жизни. Умудрённый опытом. Он уравновешен, сдержан. В меру, циничен. Возможно, его зовут Павел. А может быть, Георгий.

И пока моя оболочка хлопает глазами, отвлекая внимание, мой внутренний голос раскладывает всё по полочкам и придумывает беспроигрышный план. Он молодец.

– Ванная готова, госпожа, – щебечет Айи. Её голос я запомнила и успешно опознала. Он тонкий. Чистый. Видно девушка занимается музыкой. Похвально…

– Ну? – с раздражением едко усмехается неуравновешенная. – Я тебя не потащу. Изволь, подняться.

… если бы её переехали катком… Я бы посмотрела. Как поднимется. Как пойдёт.

Открываю глаза и щурюсь. Дневной свет режет. Подступают слёзы…

– О-о… только истерики мне не хватало! – всплёскивает руками неуравновешенная.

Пытаюсь сфокусироваться на оборках её сиреневого платья. Тело медленно наполняется энергией.

– Дал же Бог… жалкое создание, – цедит неуравновешенная. Наклоняется и хватает меня за руку. Тянет…

Резко дёргаю в ответ на себя. Просто душевный порыв. Оказывается, силы есть. Но мучает небольшая слабость.

Неуравновешенная взмахивает рукой, пытаясь устоять. Взвизгивает и всё же заваливается, словно мешок с картошкой.

Наслаждаюсь. Но улыбку старательно прячу, лепя гримасу полную раскаянья и невиновности.

– Простите… – шепчу жалобно. – Простите, – всхлипываю для --">