Валентина Гордова - Вредное сокровище Чёрного некроманта

опустил тому ладонь на плечо и покровительственно посоветовал:

— Надейтесь, чтобы вас не съели, профессор.

Некромант окаменел.

И, бледнея, прошипел с плохо сдерживаемыми эмоциями:

— Сдохни, Казэрта!

О, он бы ответил. Обязательно ответил что-нибудь, что выбесило бы Коромира ещё сильнее, но такой возможности адепту просто не дали.

— Сходите к господину Гардеру, пусть он выдаст вам финансирование на месяц с учётом всех непредвиденных обстоятельств, — распорядился лорд Аньес, коротким движением руки швыряя в Уилла нашими документами о прохождении практики.

Взгляда при этом ректор не сводил со своего подчинённого, и… не было в нём больше удовлетворения. Лорд более даже не улыбался, став жутко холодным и суровым, и даже мрачным.

Мой друг тоже ощутил это, потому и не поспешил покинуть кабинет, за что и получил:

— Вон, — короткое, хлёсткое от главы нашего учебного заведения.

Уже за дверью его кабинета, за которой мы очутились буквально в мгновение ока, я не смогла не сказать:

— Подчиняющая магия, — прозвучало куда тише и испуганнее, чем мне хотелось бы.

Замерев от непередаваемой гаммы ощущений, бытовой маг со страхом, граничащим с ужасом, взглянула на мага боевого.

Уилл ответил мне задумчиво-встревоженным взглядом, постоял немного, о чём-то размышляя, кивнул своим мыслям и велел:

— Забудь.

Его приказ был весьма понятен. Подчиняющая магия являлась запрещённой, лорд Аньес носил заслуженный титул магистра Боевой Некромантии, и ругаться с таким сильным магом самоубийц не было. Если у тебя ни шанса на победу, разумнее всего сделать вид, что ты вообще ничего не видел.

Вот мы и сделали. Обменялись понятливыми взглядами, позволили себе ещё секунду на волнение, а потом пошли к господину Гардеру воевать за наше законное финансирование.

Наш академический счетовод располагался в собственном просторном кабинете в конце административного крыла, и идти к нему от кабинета ректора было не так уж и далеко — повернуть налево, пройти до первой развилки, снова свернуть налево и до конца коридора с серо-голубыми стенами и чёрными коврами, лежащими буквально на каждом шагу. Не знаю, откуда в академии столько одинаковых ковров, но прятать их в кладовой явно никто не собирался. Видимо, не было просто кладовой подходящего размера.

Веселье началось, едва мы постучались в белую дверь, дождались сухого «входите», вошли и озвучили господину Гардеру цель нашего визита.

— Чего вы хотите?! — Искренне изумился господин счетовод.

Голос он имел на редкость высокий, повышенной же была его жадность, ошибочно именуемая экономностью, а вот стрессоустойчивости у мужчины не было вовсе, из-за чего разговаривать с ним лично было практически невозможно — уши визгом закладывало.

Мы вежливо промолчали, решив, что Гардер и с первого раза прекрасно нас услышал, просто… вредничает. И он действительно даже потянул руку к верхнему ящику своего стола, на ходу ехидно вопросив:

— Может вам ещё и родовое имение подарить?!

Я точно знала, что это у него просто характер такой скверный, и нас ожидала четверть часа ругани и пристыжений не пойми за что, пока будут документы заполняться.

Я это знала, и Уилл знал тоже.

И ему совершенно точно не следовало сейчас открывать рот.

— Видал я ваше имение, — снисходительно, с ленивыми нотками проговорил мой напрочь безголовый друг, — смотреть не на что. Я бы на вашем месте вообще постыдился такое кому-либо показывать, а уж тем более дарить.

Мне вдруг стало удивительно, как я вообще с таким другом до конца третьего курса дожила? И ладно я, как он сам четыре года здесь проучился и жив остался? Как он вообще дожил до своего возраста?!

Тянущаяся к ящику рука счетовода, дрогнув, замерла.

Медленно прикрыла глаза и я, мирясь с мыслью, что следующий месяц в Равнограде нам придётся выживать на собственные сильно ограниченные финансы.

И началось.

— Да как ты смеешь?! — И вот занятно, начинал господин Гардер тихо и гневно, а окончание фразы заложило уши визгом стремительно сорвавшегося мужчины.

— А чего вы обижаетесь? — Искренне не понял Уилл, которому просто в детстве не объяснили, что молчание способствует выживанию, а излишняя говорливость поразительно сокращает продолжительность жизни. — Вы мне лучше спасибо скажите, а то кто, кроме меня, вам глаза на правду откроет? Вот так и проживёте всю жизнь во лжи и умрёте, --">