Василиса Раса - Кашитул

Раса Василиса Кашитул

Пытаясь сложить Храм Своей Судьбы из камня, не лишай Бога возможности сделать его из чистого Света

ПРОЛОГ

Эмма Петровна охнула и схватилась за левую грудь. Зря, наверное, она собралась за ягодами именно сегодня. Говорили же ей в прогнозе, что граница атмосферного фронта пойдет аккурат через их дачу. Ну, не прям так сказали. Но по карте-то она прекрасно видела, что точнёхонько над их загогулиной и нарисованы волнистые неприятности. Эмма Петровна присела на землю, вытянув ноги, закинула в рот таблетку Валидола. Да охнула снова, шумно выпустив ветры. Теперь самочувствие испортилось ниже. Женщина стыдливо пощурилась в стороны, но вокруг, к счастью, или, напротив, к несчастью, совсем никого не было.

— Не хватало ещё, — покачала головой Эмма Петровна. — И кто ж вас донесёт-то? — сочувственно сказала она бидончику с земляникой. — И детям сплошная забота. И не найдут ведь, и сил сколько потратят, — взмахнула руками, встала кряхтя, поправила косынку. Поклонилась даже ниже, чем позволял ревматизм, и сказала, как бабка учила, — Помогай, хозяюшко, доведи старую, — и пошла потихоньку, торопиться зря нечего, часа два идти.

Валидол не подействовал. Минут через пятнадцать сердце сильно сжало снова. Эмма Петровна прислонилась к дереву. По лбу скатилась капелька пота. Страшно ей не было. Пожила уже. И-их, улыбнулась. А вот и осталась бы тут. Лес здешний она любила, добрый он, даром, что дремучий.

Отдышалась, двинулась дальше. Что за чудеса? До старого скита, что на опушке, идти ещё километров пять, не меньше, а вон же он, да и деревня в прогалинке видна. Не иначе умом повредилась. Совсем плохо, видать, было, раз не помнит, как дошла, или… Да нет, её деревня, вон и огород их со старым флагом на высокой жерди, что флюгером для всей деревни служит. Остановилась. Подумала. Обернулась.

— Иди с Богом, милая, — сказали за плечом.

Озноб пробежал по позвоночнику. Эмма Петровна выпрямилась и благоговейно прижала руку к груди.

— Спасибо, батюшко, век не забуду, — сказала вверх, достала из-за пазухи кусочек ржаного хлеба, положила под куст с поклоном и пошла к дому, да опять ойкнула, засмеялась — толкнул кто-то тихонько по заду.

ГЛАВА 1

Парило. Будь я дома, решила бы, что сейчас середина июня, наверное. Или начало? Сине-фиолетовые свечки люпина расплывались озёрами в низинах, текли ручьями по опушкам, кое-где в них мелькали белые мазки альбиносов, робко выглядывающих из весёлого синего гомона собратьев. Упоительно пахло нежной сладостью и летом.

Дождь прошёл совсем недавно, добавив миру яркости и контраста, и мои кеды совсем промокли. Я поморщилась — надо было переобуваться.

По всему выходило, что я в Рулуюнии — стране, что в полутора мирах от нашего. Во всяком случае, карта в кристалле показывала именно так. Хоть и соскакивала время от времени то во вторую плотность, то снова возвращалась на рулуюнгский уровень. Я никак не могла зафиксироваться в одной точке. От волнения, вероятно. В конце концов, сознательно и одна я делала это впервые, а поправить или удержать меня на месте сейчас было некому. Артём с Анькой и моими родителями остались на Иремеле, а с Иллаем мы, кажется, ещё не были знакомы.

Я поджала губы и решительно оглянулась. Мне уже не было так отчаянно больно, как тогда на Куперле, у водопада, когда я узнала, что Иллай, удивительный, хранитель порталов из следующего мира и, судя по всему, юноша моей мечты, любит меня. Но мы вынуждены избегать друг друга, чтобы со мной не случилось несчастье. Сейчас происходящее раскладывалось по нужным ячейкам в голове, вот только солнечное сплетение всё ещё предательски ныло. Хотя, от того, что я, в принципе, что-то делаю, и уже снова здесь, на Урале, с каждым вздохом становилось всё легче.

Вокруг не было ни одного знакомого ориентира. Деревья, деревья… и деревья. Кажется, я опять сильно промахнулась — понятия не имею почему, мне ещё ни разу не удалось попасть точно в нужное место и время.

Заставить себя уехать отсюда неделю назад было очень непросто. Первые пару дней после возвращения к водопаду я была словно оглушена или будто находилась под прозрачным колпаком. Звуки и события доносились до меня, как через толстый слой защитной ваты. Любые прикосновения теперь были болезненны и неприятны. Я была оголённым нервом, растерзанным зверем, раздавленным цветком. Было плохо. Очень плохо. --">