Надежда Игоревна Соколова (igra-20) - Потомственная девственница желает познакомиться

появился проем, причем довольно широкий. Похоже, открыли или дверь, или окно.

— Выпустите меня! — приказала я лицу, появившемуся в проеме.

Лицо, относительно молодое, лет сорока, не больше, с усами и бородой, недовольно скривилось:

— Послушайте, ронья^[1] Анастасья…

Куда там! Никогда и никто не смеет вставать между мной и свободой!

Глаза к тому времени немного обвыклись, чернильная тьма меня уже не окружала, а потому, не слушая, что говорит лицо, я активно началась выбираться наружу.

Руки и ноги слушались свою хозяйку просто отвратно, видно, затекли во время поездки, а потому на выходе я чуть не споткнулась. И лететь бы мне носом вниз, но у лица внезапно появились две руки и тело. Эти-то руки меня и подхватили, а потом аккуратно опустили на землю.

— Ронья Анастасья, — владелец лица, высокий голубоглазый брюнет, одетый почему-то в камзол века восемнадцатого, если не семнадцатого, с ботфортами на ногах, смотрел раздраженно, — нам надо ехать! Вас ждут в замке.

— Подождут, — отрезала я и сама не узнала своего голоса. Тонкий, ломкий, как у девчонки какой-то.

На глаза случайно попались пальцы: длинные, вытянутые, как у пианистки. Явно не мои. Чтобы удостовериться в этом, я пошевелила ладонью. Пальцы пришли в действие. Да что за бесовщина тут происходит?!

Глава 2

— Ронья Анастасья, — да что ж он такой настойчивый-то?!

А кстати… Я повернулась спиной к говорившему, внимательно осмотрела транспортное средство, из которого вылезла.

Да чтоб его черви сгрызли! Карета! Натуральная карета! Тоже века так семнадцатого-восемнадцатого!

Я обернулась, краем глаза заметив толпу, что, оказывается, окружала нас с моим собеседником.

— Где мы?!

— Ронья Анастасья, я понимаю, вы не желаете ехать к жениху, но ваше поведение переходит все границы…

— Где мы?! Какое это место?!

— Княжество Дорское, естественно, — недовольно ответил собеседник.

Естественно?! Дыши, Настя, глубоко дыши. Вот так, правильно, умница. Раз, два, три. Раз, два, три. Если ты сейчас упадешь в обморок, лучше никому не станет. Естественно! Я глубоко вдохнула местный воздух и медленно произнесла:

— Мне нужно зеркало.

Не знаю, что уж увидел у меня на лице мой собеседник, но спорить он не стал: недовольно дернул уголком рта и приказал:

— Принесите ронье Анастасье зеркало! Быстро!

Зеркало принесли примерно через минуту. Все это время мы с моим собеседником молчали. Я внимательно оглядывалась, не следя за ним. Три кареты, несколько лошадей, всадники, одетые и как мой спутник, и попроще. Три женщины неподалеку одной из карет, в довольно скромной одежде. Четвертая вылезла из недр той самой кареты и быстрым шагом направилась ко мне.

— Ваше зеркало, ронья Анастасья, — недовольно поджав губы, сообщила она таким тоном, будто я ее любимого породистого щенка украла и на рынке перепродала.

Высокая, худая, нескладная, в чрезмерно потрепанной верхней одежде, чем-то среднем между накидкой и пальто, сером, длинном, бесформенном, она смотрела на удивление неприязненно. Ее глубокие темно-карие глаза как будто говорили: «Ты здесь никто, пустышка. Тебя терпят, и только».

Перед моим лицом появилась широкая пластина. Вряд ли это было зеркало, изготовленное по тем же технологиям, что и на Земле, потому что резкость при взгляде на отражение терялась. Однако я все же смогла разглядеть довольно юное личико, как сказала бы моя мама, не обезображенное интеллектом. Чистая белоснежная кожа, которую так любили авторы прошлых веков сравнивать с алебастром, темно-каштановые волосы, прикрывавшие часть лба, густые черные брови, ярко-зеленые глаза миндалевидной формы, прямой нос, пухлые губы ярко-красного цвета, небольшой подбородок с ямочкой. В общем, фарфоровая кукла, а не девушка. На голове — шляпка бежевого цвета. На теле… До тела зеркало не доходило. Я скосила глаза: шуба, только длинная, явно из натурального меха, вон как лоснится. Такого же цвета, что и шляпка. Ноги тоже в тепле. По ощущениям на мои сапоги не похожи. Но все же…

— Вы довольны, ронья? — прервал мое самолюбование брюзгливый голос моего спутника. — Теперь мы, наконец, можем двигаться дальше?

Мне очень сильно, просто до ломоты в зубах, хотелось ответить: «Нет. Недовольна. Нет. Не можем». Но непонятная ситуация, в которой я оказалась, подсказывала, прямо-таки настойчиво шептала на ухо, что иногда лучше проявить благоразумие. Пусть и --">