Зораида Кордова - Разжигательница (ЛП)

а потом просто пойти промывать свои раны? Как он может смотреть, как я, пошатываясь, иду за ним, словно это не он перевернул весь мой мир несколько раз за один оборот солнца?

Моё имя застывает на губах, когда я ударяю его. Он не ожидал этого, но хватает меня за талию и прыгает со мной в воду. Я отбиваюсь от него. Запаниковав и попытавшись вдохнуть, я набрала полный рот солёной воды. Я нащупываю ногами опору в мягком светлом песке, и затем выныриваю на поверхность, кашляя так сильно, что моё горло горит.

Уровень воды достигает моей талии, когда я встаю и поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты просто прикидывался, пока твоё королевство страдает? Ты разбил мне… Ты сломал меня.

— Прости, — говорит он, вздрагивая, когда касается порезов на рёбрах и на плече. — Мне пришлось. Ты не понимаешь.

— Так заставь меня понять.

Вода стекает по нашим лицам. В этом освещении его глаза отражают ярко-синий цвет озера. Он наклоняется ко мне, его дыхание тёплое и сладкое, как перезревшее яблоко.

— Я всё объясню… Если ты перестанешь на меня нападать.

Соль жжёт внутренние уголки моих глаз. Я вскидываю подбородок.

— Я должна была дать Марго убить тебя.

Он вздрагивает. От моих слов, от боли или от всего сразу — я не уверена.

— Ты не думаешь так на самом деле.

Я начинаю дрожать, когда вода вокруг нас становится холодной. Он прав. Не думаю. Но хотела бы так думать.

— Избавься от этих тряпок, пока не замёрзла насмерть, — говорит он и выбирается из воды на пути к своей самодельной комнате.

Меня бесит, что он прав. Он хватает голубую сорочку, расшитую ярко-зелёными узорами в виде ивовых веток, и швыряет в меня. Затем он разжигает огонь, пока я переодеваюсь. Я обхватываю себя руками, потому что сорочка прикрывает только бёдра. Сажусь на край койки и протягиваю ладони к костру.

Кастиан поднимает взгляд и на этот раз отходит подальше.

— Я продолжу отвечать на твои вопросы, Нати. Но держи свои руки при себе.

— Я постараюсь сдерживаться, если ты не будешь называть меня так, — я дожидаюсь его недовольного кивка и продолжаю. — Как так вышло, что твой отец не знает о твоей силе?

Кастиан греет руки у костра, разворачивая их то одной стороной, то другой, а потом сжимает в кулаки.

— После того, как моя мать обвинила меня в том, что я утопил своего брата, меня передали нянькам. Давида была единственная, кто знал, и она предостерегала меня никому об это не рассказывать. Я понял почему, когда стал старше. Поэтому она всё ещё заботится обо мне и находится под моей защитой.

Воспоминание выскальзывает ко мне, утратив все краски, но я всё ещё вижу, как Иллан забрал младенца из корзины. Хотела бы я избавиться от этой волны сочувствия, поднявшейся в моей груди.

— Ты не пытался утопить его.

— Откуда знаешь? — от его голоса мне становится так грустно, хотя я не хочу этого чувствовать.

— Иллан показал мне воспоминание перед смертью.

Кастиан изгибает бровь. Его ноздри раздуваются, будто он пытается дышать глубже, чтобы усмирить гнев.

— Вот как? Значит, ты знаешь, что его обман обеспечил мне безопасность и благосклонность отца. Ну, Селеста и моя мать тоже сыграли свою роль. Их ложь заложила основы репутации Братоубийцы. Такого же жестокого и безжалостного, как отец. Моя мать, кажется, пыталась рассказать мне правду перед своей смертью, но я не решился пойти к ней.

Я вспоминаю женщину, мучимую собственным решением. Портрет в его покоях. Он всё ещё любит её, даже после всего того, во что она заставила его поверить.

Мои мысли переходят к деревянной шкатулке, которую он показал Дезу в воспоминании Лозара. От которой Дез отпрянул с таким отвращением, что я была уверена, там оружие. Но потом я нашла шкатулку в скрытой комнате Кастиана. В ней был только портрет двух мальчиков.

Двух братьев.

К. и А.

Кастиан и Андрес.

«Андрес?» — «Не говори никому».

— Ты не утопил своего брата, — медленно говорю я. В этих словах есть что-то опасное, как будто если произвести их вслух, это станет началом конца. — Потому что Иллан забрал его. Вырастил как своего собственного.

--">