Александра Снежная - Невезучая, или невеста для Антихриста

дышала даже, а они, сволочи, текли и ломались, только я к воде руку подносила.

В общем, окончанию мною школы, все в школе этому событию, по-моему, радовались больше меня. Меня провожали с песнями, шарами, цветами и бурными овациями. И самое интересное, если ученикам, покидавшим родные пенаты обычно говорили, что будут всегда рады видеть их снова под какую-нибудь душещипательную мелодию типа "Крыша дома моего", то мой звездный выход на вручение аттестата сопровождала жизнеутверждающая песня группы Ария "Уходи и не возвращайся". Ди-джей потом оправдывался, что, мол, трек попутал, опять же случайно. Но по тому, как притопывала в такт мелодии директриса, пока я шла по проходу, и как яростно хлопал в ладоши физрук, и иже с ним физичка, историчка, химичка и прочая королевская рать, и даже военрук, которому я накануне всего лишь порвала противогаз и прострелила ботинок из винтовки, хотя он утверждал, что патронов в ней отродясь не было, но лично в моем случае раз в году и палка стреляет, я поняла, что музычка таки была мне тонким намеком на толстое аривидерчи.

Взрослая жизнь встретила меня радостными объятиями на ступенях выбранного мною вуза, причем в буквальном смысле.

Дабы произвести фурор на будущих одногруппников, чтобы всем и сразу, узнав мое имя, стало понятно, что я просто богиня, я решила надеть прикид, соответствующий высокому статусу жителя Олимпа.

Роскошное бежевое платье-майка до самых пят к низу расходилось легким клешем и эротично обтягивало мою, нескромно скажем, божественную фигурку, как чешуя хвост русалки, выгодно подчеркивая все, что надо было подчеркнуть. Довершали туалет такого же цвета туфли на высоченной платформе и остром, как шпиль Адмиралтейства каблуке. Критически оглядев себя в зеркале, я сделала вывод: Венера — не Венера, но что-то венерическое во мне есть.

И вот, когда я вся такая: ветер в лицо, волосики колышутся сзади, походка "от бедра", голова гордо поднята на лебединой шее, совершала свой триумфальный выход, дефилируя по крутой лестнице у входа в "кузницу кадров", шпиль Адмиралтейства зачем-то решил прищемить русалке хвост. Каблук моих шикарных туфель зацепился за подол моего не менее шикарного платья, и богиня была низвергнута с Олимпа.

Поцеловав носом последнюю ступеньку, я гордо приняла все остальные на грудь, съехав по ним в безобразной позе раненой медузы.

И лежала я у подножия храма науки, носящего гордое имя — университет, растекшись там позорной бежевой лужей.

Платьице, ну, то, которое было до пят, вдруг стало до ушей. Длинная юбочка, пока я считала ступеньки, а их оказалось ровно тридцать три (как несчастья), задралось мне на голову, выставив всем на обозрение мою божественную "Марфу Васильевну". А туфельки я, как порядочная Золушка, потеряла где-то на взлете. Обе сразу. Так сказать, чтобы всем претендентам на мою пятую точку хватило.

А чего мелочиться? Два принца всегда лучше, чем один.

Принцев оказалось намного больше. Отскребать меня с асфальта ломанулась целая толпа. "Марфа Васильевна", затянутая в кружевные танги, впечатлила даже декана.

— Кто вы, прелестный падший ангел? — помогая мне встать, патетично поинтересовался глава факультета.

— Гея, — целомудренно оправив юбочку, ответила Гея Андреевна, и всех кавалеров мгновенно сдуло ветром.

Декан зачем-то даже руки брезгливо об пиджак обтер.

— Антипенко Гея Андреевна, — поправилась я в спину стремительно покидающему меня мужчине. — Извиняюсь. Туфельки не подадите?

И принцы дружно ломанулись обратно.

Вот зря они это сделали. Или я зря попросила…

Туфельки-то ведь мои. А у невезучих золушек, соответственно, и туфельки — калоши счастья, в переносном смысле.

Один из претендентов на мою руку и сердце почему-то поскользнулся в тот момент, когда со счастливой улыбкой собирался, как рыцарь в сияющих доспехах, прискакать мне на помощь и вернуть потерянный элемент гардероба. Остальные, менее удачливые претенденты, оказались совсем неудачливыми, когда летящий вниз с моей туфлей потенциальный принц снес их всех, как локомотив Анну Каренину.

Первый раз в жизни мужики у моих ног лежали штабелями. И самым красивым штабелем в разномастной куче был декан. Он скромно пристроился на самом верху свалки, сжимая в вытянутой руке мой офигительный башмак.

Собравшаяся за моей спиной толпа зевак истерически ржала, радуясь халявному цирковому представлению, а я что, я ничего — тоже --">