Татьяна Рябинина - Сын болотной ведьмы

была зачата…

Мой муж – какой он? Любила ли я его – то есть люблю ли? Почему-то при мысли о нем стало… не по себе. Еще более тоскливо и жутко, чем до этого.

Тяжелые шаги, звук распахнутой рывком двери.

- Поздравляю, господин. У вас дочь.

Я задрожала, как от порыва холодного ветра. Принц не ответил. Повитуха осторожно забрала ребенка – видимо, показать отцу или дать подержать. После долгой паузы я наконец услышала его голос, ровный и холодный:

- Оставьте нас, Нелла. Отнесите девочку в детскую.

Дверь закрылась, и он подошел ближе к кровати. Чего я ожидала? Слов благодарности? Поцелуя?

- Как вы, Лери? – это прозвучало все так же бесстрастно.

Поцелуй? Он даже не дотронулся до меня. И вряд ли я была этим огорчена.

- Спасибо, хорошо.

- Ничего не хотите мне объяснить?

- Я не знаю… - судорожно перехватило дыхание. - Не помню. И я не вижу.

- Вот как? – он хмыкнул и крепко, почти до боли, сжал мое запястье. – Звездный дождь… В это как раз могу поверить. В то, что не видите. Но не в то, что ничего не помните. Отдыхайте. Мы поговорим об этом позже.

1

Часть I. Эллерия

День шел за днем. Зрение так и не вернулось. Яркий свет я видела как мутное бледное пятно, но не различала даже очертаний предметов. То же самое было и с памятью. Все, что произошло со мной от рождения до звездного дождя, либо оказалось стертым, либо спряталось где-то очень глубоко. Я все-таки надеялась на второе, потому что оставались все те же глубинные знания. Например, те чувства, которые я испытывала, оказавшись рядом с тем или иным человеком, знакомым ранее.

Принц неизменно вызывал у меня страх и тоску. Новая служанка Мия – опасения и настороженность. Прежнюю, Ириту, имя которой, напротив, связывалось с доверием и симпатией, Гергис отправил в деревню. Я не сомневалась, что Мию он приставил ко мне для того, чтобы та доносила о каждом моем шаге.

Хотя какие там шаги! Через неделю лекарь разрешил мне встать с постели, напомнив о необходимости супружеского воздержания в течение полутора месяцев после родов. По комнате я научилась ходить без посторонней помощи, вытянув руки и ощупывая пространство перед собою, но за ее пределы, даже на прогулку в сад, выбиралась, лишь держась за Мию.

Дочь, которую Гергис, не спросив моего мнения, назвал Мариллой, приносили один раз в день – подержать на руках. Само собой, мне никто не позволил бы кормить ее: грудь туго стянули полотняными лентами на следующий день после родов. В деревне нашли кормилицу, которую мне даже не представили.

Я держала малышку на руках, вдыхая сладкий детский запах, и то, что тщетно искала в себе сразу после родов, пришло само собой: безусловная, безоговорочная любовь к своему ребенку. Как же я жалела, что не могу увидеть ее. Проводила пальцами по ее личику, перебирала мягкие шелковистые волосики, разговаривала с ней. Мия пыталась описать ее: светлые волосы, голубые глаза, курносый нос, маленький ротик, ручки в перевязочках. Я могла представлять дочь как угодно – но, разумеется, самым красивым младенцем на свете. Точно так же, как и себя – «высокую и стройную голубоглазую блондинку». При этом думая, что мир слепых людей, который они рисуют себе на основе описаний и на ощупь, сильно отличается от действительности. Разумеется, в лучшую сторону.

Несмотря на то, что я ни капли не доверяла Мии, обойтись без нее не могла. Начиная с простейших бытовых действий вроде мытья и одевания, заканчивая восстановлением по крупицам своей жизни. Доносить принцу было просто не о чем: потеря зрения и памяти сделали меня беспомощной и абсолютно зависимой от других людей.

Мои дни протекали одинаково. Пробуждение, утренний туалет, завтрак. Потом кормилица приносила Мариллу. После обеда, если позволяла погода, прогулка в саду. После ужина, который, как и обед с завтраком, накрывали в комнате, почти сразу сон. Заняться чем-то другим я не могла, поэтому весь день был заполнен разговорами с Мией, находившейся при мне неотлучно. Иногда она читала мне вслух, но делала это так заунывно, что я предпочитала задавать вопросы и слушать ответы.

Гергис своим обществом не докучал, что не могло не радовать. Сначала он упорно пытался заставить меня рассказать о той ночи. Куда или откуда шла, когда попала под звездный дождь. Но я твердила одно и то же: ничего не помню. Казалось бы, говорить правду легко. Но только не в том случае, когда тебе не верят. Тем не менее, ему пришлось --">