Даниэль Брэйн , Энни Мо - Книга монстров (СИ)

учуять запах крови и страданий. Я ежилась, кутаясь в грубую куртку, не в силах согреться даже под легкой улыбкой Гуса.

Он помылся и слегка приоделся. В своей странной манере, но вещи были новыми и дорогими, и оставалось только догадываться, где он их прикупил — а главное, на что, — пока Фристада приходила в себя.

— Выглядишь как довольный жизнью кот, — хмуро сказала я, закончив сбивчиво извиняться за поведение в Каирнах.

— Отличная компания для кошечки, — заметил Гус и широко улыбнулся. — Не мог же я прийти на свидание в обносках, а?

Я была слишком вымотана. Я выспалась под крылом Самуэля, нормально поела, но напряжение не отпускало ни на секунду даже во сне с той полной кошмара ночи, и я не знала, куда себя деть.

— Конечно, не мог, — согласилась я и плюхнулась у ближайшей каминной трубы, внизу топили, от нее шел легкий жар, и я поспешила прислониться в очередной попытке согреться. А потом сунула руку в карман и протянула Гусу письмо с печатью герцога.

— Ого, — выдал Гус, рассматривая бумагу с некоторой завистью. — Этот хлыщ держит слово, зря я огульно причислил его к дерьму. А мне просто принесли кучу денег.

Гус уселся рядом и смотрел на меня с интересом. По одному его наглому виду можно было понять, что он успешно отсиделся во время бойни в безопасном месте. Где, интересно? Впрочем, не была бы я дура, поступила бы так же. А еще у меня был арбалет, которым я не воспользовалась, неудивительно, что хозяин лавки был готов пустить меня на мясо.

— Ты видел его? — с несчастным видом спросила я, рассеянно обводя крыши взглядом. Если бы не цена, которую пришлось заплатить городу. По моей вине в том числе. — Раскаля?

— Конечно, видел, — привычно расфыркался Гус. — Я был ему даже слегка благодарен, потому что повитуха грозилась засунуть мои зелья мне в задницу прямо в склянках. Но когда он там начал реветь, наша дамочка враз отстрелялась успешной тройней, а дальше я отпаивал уже бедолагу отца. А чего ты переживаешь, кошечка? Все закончилось, — и тут же посерьезнел. — Погибшие, конечно, но… ты еще туда зачем-то полезла, — упрекнул он, а я покраснела. Я не сказала ему причину, он бы засмеял. — Подумай теперь о себе. Иди к герцогу, иди, душа моя, не верь своим чувствам. Горечь пройдет, а браслет твой останется. Попроси охрану, он даст, вот увидишь, полковник этот неплохой человек...

— Это я его выпустила! — сорвалась я. — Из Каирнов! Тот бродяга! Это и был Раскаль, а я ему собственными руками расчистила путь и показала выход! Понимаешь? Я, а ты… ты… мне стоило…

Я закрыла лицо руками. Перевернутые боги, это будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Гус терпеливо ждал, а потом спросил как бы совсем между прочим:

— А что тебе сказал Самуэль?

— Что Аттикус, скорее всего, это видел.

Гус легко ткнул меня в бок и кивнул. Не было больше ни улыбки, ни озорного блеска разноцветных глаз. Он задумчиво чесал в затылке, а потом попытался неуклюже обнять меня, будто только в этом я и нуждалась — в утешении. Это был искренний порыв, но меня словно подбросило от ярости.

— Прекрати, — зашипела я и увернулась. — Не будь как Аттикус…

И тут же осеклась, потому что Гус вздрогнул, будто я наотмашь хлестнула его по лицу.

— Извини. Я имела в виду, не нужны мне эти глупые утешения. Ты… ты честный, этим и хорош.

Я готова была заплакать, смотря, как мрачнеет лицо Гуса. Вероятно, самое страшное оскорбление для него — сравнение с Тенями, с человеком, который причинил ему много боли, который по собственному же признанию сломал Гусу жизнь.

— Я не хотела, — прошептала я, опять пряча лицо в руках. — Конечно, ты не как он. Скажи, а правда, что Тени уходят в небытие?

— Врут, — спокойно ответил Гус. — Тени такие же, как и все. Считаешь Аттикуса мертвым?

Я кивнула, не смея отвести руки от лица.

— Самуэль так сказал. Я только слышала, как Аттикус меня звал. Был он там или не был, не знаю.

— Но ты не видела труп? — растерянно спросил Гус, и я покачала головой.

Поцелуи к делу не относились, Гус про них не узнал, и я не понимала, как реагировать. Щеки пылали, стоило вспомнить, а сердце проваливалось куда-то глубоко-глубоко. Аттикус мертв, потому что я верила Самуэлю. Такого странного, такого отвратительного и в то же время притягательного человека больше нет.

Гус не выдержал, вскочил и принялся ходить по крыше туда-сюда, словно взбесившийся маятник, и размахивать --">