Александра Гусарова - Полёт на одуванчике (СИ)

грамотной и подкованной в области международных вопросов. А газеты как раз дают для этого необходимый материал. Он самолично спрашивает, какие я сделала выводы на основе прочитанного, и как оцениваю ту или иную ситуацию, -  я вдохновенно врала, чтобы Миси не нажаловалась отцу и меня не лишили занимательного чтива.

 И тут она увидела его… Для сорокалетней девы это оказалось настоящим потрясением. Дыхание мадмуазель стало прерывистым, щеки покрылись нежным румянцем, руку она положила на грудь, стараясь унять сердцебиение:

- Какой потрясающий мужчина! Никогда я не видела таких красавчиков! – у гувернантки даже голос поменялся от восторга. И что они все в нем находят? И тут Филипп, вернее, его изображение, подмигнуло и с придыханием произнесло:

- Покувыркаемся, красавица!

В отличие от меня визжать Миси не стала, а лишь резко побледнела и, заикаясь, уточнила:

- А что это сейчас было? Это он мне? Да что он себе позволяет! Я, между прочим, тоже человек, гражданин общества! – мадмуазель расходилась в своем возмущении все сильнее и сильнее. Пришлось ее срочно успокаивать:

- Тише, тише! – я   погладила гувернантку по руке. – Это всего лишь магическое фото. Его создатели решили, что фраза наиболее характеризует Его Высочество, поэтому и вложили такие слова в его уста. Настоящий принц даже не предполагает, то в данный момент вы его разглядываете.

- Да? Ну, ладно! – она облегченно выдохнула. – А можно я эту газету возьму себе? Тут такие интересные рецепты кексов с изюмом!

При этом щеки мадмуазель снова порозовели. Похоже, что не только она меня пытается чему-либо научить. Кое-какие мои навыки ей явно пришлись по вкусу.

- Кексы? Это хорошо. Надеюсь, вы ими и меня угостите? А газетка у папеньки лежала в корзинке для прочитанной периодики. Поэтому забирайте, проблем не будет.

- Спасибо, Ваше Высочество! Как только у меня получится вкусная выпечка, я вас обязательно угощу!

Я кивнула и спрятала улыбку. Даже сносные кексы или пирожные у неё никогда не получались, про вкусные и разговора не шло.  Талант кондитера у гувернантки отсутствовал напрочь, но упорства было не занимать. Я регулярно заставала ее с формой для выпечки, в которой лежали несуразные угольки или неаппетитные кусочки теста. Миси же не могла решить, можно ли это пробовать или выбросить сразу? Когда я была младше, даже пыталась пожевать предложенные угощения. Но с годами набралась ума и опыта, поэтому стала отказываться от сомнительного удовольствия сразу. Благо папенька так и не узнал, чем иногда потчуют его дочь.

 Через два часа я застала Миси, сидящую в кресле у распахнутого окна. По ее щекам струились слезы. Она вытирала их тыльной стороной ладони, иногда всхлипывая.

- Мадмуазель, у вас что-то произошло? – забеспокоилась я о гувернантке.

- Ах, Мари! Я никчемная женщина, поэтому мне никогда не выйти замуж! –  она подняла на меня глаза с мокрыми ресницами. – Даже фотография перестала со мной разговаривать!

- В смысле перестала разговаривать? – не поняла я ее страданий.

- Я сидела, изучала рецепты кексов. Иногда переворачивала газету и дотрагивалась до фотографии Филиппа Раальского. И он обязательно подмигивал и говорил эту непристойную фразу! А сейчас смотрите!

С этими словами она развернула лист и потерла изображение. Только фотография осталась неподвижной. Если учесть, что магического заряда хватало на тысячу прикосновений, так писали в научных статьях, то газетка должна была вертеться все два часа в ее руках как пропеллер.

- Миси, а вы саму статью не читали? – уточнила я, пытаясь вывести мадмуазель из этого трагического состояния.

- Нет! А там что-то интересное? – глаза тут же высохли, бровка изящно выгнулась, а на губах появилась кокетливая улыбка, видимо, предназначавшаяся ничего не подозревающему Филиппу.

- Да, очень! – усмехнулась я. – Филиппа Раальского подозревают в убийстве проститутки.

- Ах, какой кошмар! – женщина всплеснула руками, приложила их к щекам и покачала головой. – А ведь, казалось, такой восхитительный мужчина!

Я не стала спорить насчет «восхитительности», удовлетворившись тем, что горе женщины забылось, и разговор плавно перетек в другое русло.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Так мог ходить только мой отец. Миси вздрогнула и торопливо спрятала газетку под скатерть. А я выпрямила спину и приготовилась ждать очередную порцию --">