Ирина Яхина - Мятежники

деревенщина, а тебе нет. Что вообще за речи? Я сам разберусь с военными делами. Куда ты дела мою добрую, воспитанную и рассудительную жену?

Сверр отнес Агнею в кровать.

— Я вымыт, залечен и расспрошен. Могу я теперь тебя, наконец, спокойно поцеловать?

Он пристроился рядом. Агнея закрыла глаза, чтобы не упускать, надышаться родным запахом и теплом, пальцами перебирая мокрые волосы, но тревога не отпускала сердце. Каждый момент близости был больнее оттого, каким кратким и ненадежным он теперь казался.

— Когда ты улетаешь?

— Утром.

— Утром?! — Агнея отодвинула Сверра обеими руками. — Утром? — Слезы все же вырвались. Все, что она пыталась прятать внутри, хлынуло как кровь сквозь рану. — Это невыносимо! Опять ждать! Ждать, ждать, ждать! Лучше бы я была там, с тобой!

— Вот уж спасибо, — недовольно фыркнул Сверр. — Я должен знать, что с вами все в порядке. Кстати, этот замок, если что, останется за тобой, я все уладил. На следующей неделе привезут еще золота…

— Прекрати! Перестань, пожалуйста!

Сверр посмотрел на нее и сдался.

— Это нужно. Для тебя, для него. — Он положил руку на живот и ласково погладил. В ответ под ладонью отца ребенок толкнулся изнутри. Сверр смущенно улыбнулся.

— Это девочка! — выпалила Агнея сердито. — Девочка, понял! И не спрашивай, знаю и все!

Сверр задумчиво осмотрел беременную жену, мокрые глаза и обиженно поджатые губы, и неожиданно согласился:

— Ну, вот точно. Вот оно что. Девка.

Потом примирительно шепнул:

— Тогда тебе тем более не о чем беспокоится. Не могут же меня, в самом деле, убить до того, как я оставлю сына.

Она опять отвернулась расстроенная, у Сверра кончилось терпение. Он поднялся, опершись одной рукой, нахмурился и указал пальцем на живот:

— Вот она хоть отцу радуется. А ты… Я пролетел полстраны, чтобы слушать твои упреки и смотреть, как ты развозишь слезы.

Он схватил в охапку подушку и бухнулся на кровать, повернувшись к Агнее спиной. Агнея тронула его, он дернул плечом.

Она полежала немного, разглядывая балдахин, потом встала и тихонько прокралась к двери, отдав распоряжение горничной. Взяла горячий кувшин, завернутый в тряпицу и нацедила клюквенный эль с травами в кубок.

Подошла и села на кровать со стороны Сверра, откинула ему волосы со лба. Он не спал. Агнея нежно погладила колючую щеку.

— Утром?

— Утром.

— Я сказала, чтобы вам завтрак приготовили. На огне запекли, как ты любишь.

Сверр сел, взял кубок и отхлебнул. Агнея прижалась к нему, потом забралась на кровать с ногами и села за спиной Сверра, обняла, целуя плечи. Сверр вздохнул:

— Как у вас-то? Горцы-драконоборцы не донимали?

— Одного пришлось остудить в темнице. Сверр, — Агнея грустно вздохнула и он чуть обернулся, — Старый Василиск вернулся в Горный Приют. У него были самые лучшие, самые опытные рыцари. Теперь Ордена нет, и ни рыцари, ни форпост, ни сам Андерс не нужны. Я боюсь, что он так и не простил мне смерть сына. А если он присоединиться к повстанцам?

Он повернулся, пожав плечами. Агнея обвила его руками за шею и решила, что разговоров на сегодня достаточно. Она сама поцеловала Сверра. Так долго, нежно и крепко, что слова уже были не нужны.

Недопитый кубок упал, с тихим звоном расплескав эль по полу.

Проводив драконов утром, она долго стояла на балконе, разглядывая поля и извилистую полосу дороги между холмов. Поднялась в солярий и раскрыла летопись, придвинула перья и кисти.

Буквы сплетались в кружева, миниатюры изображали замки, рыцарей и драконов. На этих страницах Чёрного принца никогда не ранили, Агнее казалось это дурным знаком. Дракон всегда был победителем.

Лист за листом рассказывала летопись о сражениях, свадьбах, восстаниях, переговорах, перемириях. О битвах, засухах, обильных урожаях. Умалчивала же она о долгих одиноких ночах, ссорах, примирениях и горячих объятьях.

Под скупыми строчками аккуратным почерком архивариуса о рождении первой дочери герцога никто не угадает, как Севериан метался по всему замку, распугивая слуг, а после, когда ему позволили войти, долго стоял над колыбелью, молча разглядывал крошечную черноволосую малышку и… исчез.

Вернулся он через два дня с охапкой измятых осенников и серебряным ожерельем искуснейшей работы, украшенным каплей сапфира размером с южный орех, и искренне удивился и обиделся, когда жена встретила его слезами, а не благодарными поцелуями.

--">