Марина Светлая (Светлая) - Легенда о летящем змее

нас в лесу. Нам пришлось принять бой, однако мерзавцев было больше. На господина маркиза набросились двое головорезов, и покуда он расправлялся с ними, с дерева в него выстрелили из лука и пронзили самую грудь. Тотчас он упал замертво, и кровь обагрила землю под ним. Мне же удалось бежать. Хоть и с большими усилиями.

Потому осмотреть новые земли так и не довелось. И когда доведется — одному Господу нашему то ведомо, поскольку я ранен и вынужден оставаться пока в деревушке у леса. Искренно надеюсь, что благородство Вашей Светлости не допустит, чтобы это досадное недоразумение сказалось на моем жаловании, поскольку служу Вам верой и правдой. И тысячу раз умер бы за Его Светлость, если бы на то была Божья воля.

Примите искренние уверения в моей преданности.

Жак Кошон».

Маркиза де Конфьян медленно свернула бумагу снова в свиток, аккуратно перевязав его лентой. Убрала письмо в серебряную шкатулку с яркими лаковыми миниатюрами.

Эту шкатулку Серж купил у какого-то заезжего торговца из Азии, неизвестно каким путем забредшего в Трезмон. В ней она хранила самые дорогие ее сердцу вещи: единственную канцону, оставшуюся от трубадура Скриба, не сгоревшую в очаге, черную прядь волос Сержа-младшего и рыжую Клода, брошь с изображением розы, которую супруг подарил ей в знак своей любви.

И села в любимое кресло мужа.

Она проводила теперь в этом кресле дни за днями. Не говорила ни слова. И смотрела прямо перед собой. Подчас совсем нежданно по ее щекам начинали катиться слезы и так же нежданно переставали. Она почти не ела и почти не спала. Когда служанки осмеливались переодеть ее, она безропотно позволяла им это делать, кажется, даже не замечая, что происходит.

Лишь только когда юный маркиз прижимался к ее коленям, она рассеянно проводила рукой по его голове, и губы ее чуть вздрагивали.

І

Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Конфьян

Мадам Лепэн, жена кузнеца, а в прошлом веселая служанка харчевни «Ржавая подкова» Аделина, кралась по замку Конфьян в опочивальню мадам Катрин, покуда ее муж-кузнец Жан заговаривал зубы стражам. Они прибыли в маркизат только этим утром. Управляющий Жуайеза, месье Гаспар, сказал, что в Конфьяне умер прежний кузнец (того прирезал из ревности мельник, как поговаривали в деревнях), и нужно было сменить его хотя бы временно, покуда не найдут нового мастера. Аделина с радостью ухватилась за эту идею и немедленно уговорила Жана отправляться в дорогу. Потому как маркизе, за здравие которой она молилась каждое воскресенье, необходима была немедленная ее, Аделины, помощь.

Жан поворчал для виду, но сундуки принялся складывать.

Теперь же, очутившись в стенах укрепленного замка, Аделина оставила мужа возиться со стражами, а сама, заявив, что заодно привезла кухарке любимого юным маркизом козьего сыра из Жуайеза, отправилась «на кухню».

Заглядывая во все подряд комнаты, она надеялась только на одно свое везение. А Аделина искренно считала себя очень везучей девушкой. Никому на глаза не попалась — уже повезло.

Впрочем, ей, действительно, повезло. Маркиза нашлась довольно быстро в комнате в самом конце длинного коридора. Сперва Аделина услыхала плачь младенца в смежных с ней покоях, и тут же догадалась — стало быть, и маркиза рядом. Толкнула тяжелую дубовую дверь без стука и оказалась в опочивальне мадам Катрин.

Маркиза перевела хмурый взгляд на дверь. Немногим ранее она выгнала всех служанок, запретив им переступать порог своей комнаты. Но разглядев, кто посмел нарушить ее уединение, холодно бросила:

— Ты зачем здесь?

Аделина широко улыбнулась и бросилась в ноги маркизе.

— Ваша Светлость! — воскликнула она. — Ваша Светлость! Как же я рада видеть вас живую! Месье Гаспар уверял, что вы к весне преставитесь от горя!

— Я живая, — поморщилась Катрин. — Теперь ступай вон.

— Мадам, я не могу вон! Потому что, если я — вон, то и вы пропадете!

— Мне все равно. А тебе должно быть и подавно.

Аделина открыла от изумления рот и эдак с открытым ртом вскочила на ноги. Потом мотнула головой и упрямо заявила:

— Когда-то вы не дали мне пропасть в харчевне «Ржавая подкова», облагодетельствовали меня так, что я и не смела мечтать, а теперь полагаете Аделину настолько неблагодарной! Конечно, слуги ведь не люди, в слугах благородства нет, так, пыль под ногами!

— Ты и есть неблагодарная, — отвернувшись к окну, Катрин --">