Айя Субботина - Затмение (СИ)

бережет меня от тех сил, которые поклялась стереть ДэшМеррой с лица земли.

— Показалось, — пожимаю плечами я.

Всю дорогу, пока я ехала одинокой путешественницей, Грим следовал за дилижансом верхом. Может показаться странным и даже неразумным путешествовать вот так, когда за мою голову уплачено ценой красными королевскими «буйволами», но я знаю, что с моей головы и волос не упадет до тех пор, пока бьется сердце моего верного Грима. К тому же его вид слишком экзотичен и грозен, чтобы таскать его за собой в открытую и пугать почтенных матрон. Он-то никак не вписывается в образ брата или жениха.

— Показалось? — переспрашивает Грим, пока мы идем по мостовой прочь от почтовой станции. До главных ворот столицы полчаса пешком — и я хочу использовать это время, чтобы еще раз напомнить себе, кто я и почему добровольно сую голову в волчий капкан. — Говорил, что плохая идея, Дэш.

— Плохая идея — родиться мной, — улыбаюсь в ответ.

— Или теми, кто стоит у тебя на пути? — переиначивает Грим. Он всегда все переиначивает, как будто я какая-то принцесса.

Хотя, погодите-ка? Я ведь и есть принцесса. Без короны, без фамилии, без трона. Принцесса Пустоты. Пока что сгодится и такой титул.

У Грима приятный мягкий акцент жителя восточного континента, в точности под цвет его мягкому загару и темно-шоколадным волосам. И он, поверьте, безупречно красивый мужчина. Даже я порой ловлю себя на том, что просто любуюсь им, когда он каждое утро занимается своим странным восточным искусством боевого танца. В рассветной дымке он похож на божество своего народа: то, что превращается в дракона на погибель всем врагам. Хоть это и всего-то красивая легенда.

Мы медленно идем вперед, и, когда начинает сыпать снег, Грим заботливо укутывает мои плечи в плащ и набрасывает капюшон. Мотаю головой, чтобы избавиться от тряпки на голове.

— Пусть, — останавливаю моего верного спутника. — Хочу снега. Сто лет его не чувствовала.

Когда оказываемся у ворот, редкая снежная крупа превращается в настоящий снегопад: густой, тяжелый, который оседает на плечах и волосах. Очередь из тех, кто желает попасть внутрь, просто огромная, но нам не нужно ждать. Медленно иду вдоль вереницы крестьян, купцов на телегах, торговцев маслом и мехами. Ничего не меняется, даже обидно.

— Вход по пропуску, — говорит секретарь и смотрит на меня сквозь очки. Одно стекло треснуло и явно мешает ему, но ведь без этой ерунды на носу он точно не будет выглядеть таким солидным. На что только не пойдешь ради маскарада? — Или… — Он кивает на ларец для дорожных взносов.

— Прошу, — протягиваю грамоту и, пока он вчитывается в буквы, стряхиваю «белую шапку» с волос. На самом деле читать там нечего, ведь весь смысл в подписи и высочайшей печати, но я даю ему совершить этот обязательной ритуал надругательства и превосходства. Я столько лет ждала, что еще один чинуша на дороге — всего лишь камешек, который я вполне могу и обойти.

Секретарь старательно рассматривает печать, чуть не носом тычется в сургуч с оттиском трехголовой гидры. И не найдя повода придраться, снова смотрит на меня, явно недовольный, ведь с тех, кто водит дружбу с Трехголовой гидрой, лучше не пытаться вытрясти пару монет в обход ларца. Но мне нетяжело. Зачем портить человеку день? Делаю незаметный жест Гриму — и он брезгливо кладет на стол пару серебряных монет.

— Обязательно идти у них на поводу? — спрашивает без намека на раздражение, хоть мы оба знаем, что в его жизни подобные люди сыграли роковую роль.

— Это просто серебро, Грим, — отвечаю я — и тону в ворохе городских запахов.

Хотите знать, как пахнет дом? Коровьими лепешками, кукурузным хлебом, кислым вином и лавандовой водой. И только в последнюю очередь — домом.

— И это хваленый Фрибург? — морщится Грим, лавируя, чтобы не угодить сапогом в катышки, с пылу с жару вываливающиеся из-под хвоста идущей впереди козы. — Вонь. Снег. Собачий холод.

— Лучше, чем комары, тропические болезни и изнывающий зной?

Для него — не лучше, ведь он там родился. А мне по душе северные лошади-тяжеловозы, снег, вьюга, холодные сквозняки и возможность спасаться от них, кутаясь в роскошные меха и треск поленьев в камине. Мне очень не хватало всего этого. И какая разница, что дом воняет навозом, если это — дом?

Чувствую себя перелетной птицей, которая слишком долго не возвращалась на родину, а, когда наступила --">