Аннетт Мари - Охота на злодеев для плохо подготовленных

Догадаться? Он не мог догадываться о моих мыслях.

— Ты отвечаешь на мои мысли, словно я говорю с тобой.

— Когда ты думаешь в меня. Порой я слышу другое, но не улавливаю то, что ты не хочешь мне открывать.

Мой рот раскрылся.

— Бери две карты, драда.

Я посмотрела на стопку. Валет червей выглядывал из-под двойки червей. У него оставалось только три карты. Я взяла две карты из стопки, добавила их себе, а потом выбросила восьмерку.

— Я выбираю пики.

Он бросил девятку пик. В его руке осталось две карты.

— Ты говоришь, что не можешь слышать мои мысли, но только когда я не хочу, чтобы ты их слышал? — спросила я с подозрением, двигая свои карты, продумывая ход и следя за его выражением лица. — Как ты понимаешь, что не слышишь то, о чем я думаю?

Он молчал, ждал моего хода, и я бросила двойку пик и двойку крестей. Он поджал губы, взял четыре карты, и у него стало шесть, а у меня — четыре.

Через миг размышлений он опустил восьмерку.

— Бубны.

Я опустила свою восьмерку.

— Еще раз пики.

Он нахмурился и дал карту. Я выложила пики, и у меня остались валет и шестерка пик. Если он не изменит масть, я смогу выложить обе в следующем ходе и победить.

— Ты не ответил, — возмутилась я, пока он обдумывал свои варианты.

Он посмотрел на меня алыми глазами.

— Я не знаю о многих твоих мыслях. Например, твое лицо, драда, и как оно меняет цвет.

Мои глаза выпучились.

— Твоя кожа краснеет, — отметил он, лениво вытаскивая карту. — Ты дышишь быстро. Сердце бьется быстрее. Твой запах меняется… — он склонил голову, разглядывая мою реакцию. — Ты глядишь на меня, и в твоих глазах мысли, но я ничего не слышу.

Мой рот открылся и закрылся, и я ощущала, как жар приливал к щекам.

Его голос стал хриплым шепотом:

— О чем ты сейчас думаешь, драда?

— Н-ни о чем.

Его веки опустились, прикрывая глаза.

— Не ври мне.

Я сглотнула и пролепетала:

— Ч-чей ход?

— Твой.

Я бросила карту и потом поняла, что это была шестерка пик. Я должна была сыграть сначала валетом, чтобы он пропустил ход! Я бы победила!

Он раскрыл веером семь карт, смотрел на меня задумчиво, а потом накрыл мою шестерку пик шестеркой бубен, поменяв масть.

Я взяла карту — пятерка пик.

— Что ты скрываешь?

Мое внимание вернулось к нему.

— Ч-что?

Он сыграл бубнами.

— Когда твое лицо меняет цвет, и ты быстро дышишь, это из-за меня?

— Нет!

— Снова врешь, драда.

Блин. Борясь с румянцем, я взяла карту из стопки. Последняя восьмерка! Другое дело.

Он сыграл еще бубнами, и в его руке осталось четыре карты.

— Почему ты охраняешь те мысли? Ты не скрываешь другие мысли обо мне.

— Не твое дело, — заявила я и опустила восьмерку. — Пики.

С этим я победила. Восьмерок больше не было, и он не мог поменять масть. Во время следующего хода я выложу валета и пятерку пик, и рука будет пустой.

Я сжимала свою победную пару, а он раскрыл шире веер из четырех карт. Два валета уже были, третий был у меня. Даже если он лишит меня одного хода, я все равно выиграю. Он мог выиграть, только если…

Он опустил семерку пик. Потом накрыл ее семеркой бубен. Добавил семерку крестей. Я прищурилась, когда он поднял последнюю карту.

— Нет, — прорычала я.

Он опустил семерку червей, и его рука была пустой.

— Ни за что! — закричала я, подбросила две карты в воздух. Он бы победил с теми четырьмя картами, какую бы масть я ни выбрала.

Он сверкнул улыбкой и забрал булочки с корицей со стола.

— Vh’renithnās.

Он только узнал об игре, но одолел меня три раза подряд. Я оставила карты на столе и встала, кипя. Может, я и проиграла, но он был больше, быстрее, сильнее и хитрее, и у него была отличная память. Он не должен был выигрывать и в картах. Это было не честно.

Я пошла мимо него, и он поймал меня за запястье и оттащил. Размахивая рукой, я потеряла равновесие и упала… оказавшись как раз у него на коленях.

Мой румянец вернулся, и я оттолкнула его.