Марина Рябченкова - Анна Лоуренс

Перед витриной «Телевизоры Андерсона» собралась толпа. Девушки и юноши с восторгом уставились в экран большого квадратного ящика на острых ножках, где в черно-белом цвете выступает привлекательный певец. Девочка-подросток едва не прижалась носом к витрине, когда кумира показали крупным планом.

Я уставилась на другую витрину. За стеклом парикмахерской «Лили» на скамейке для ожидания сидят блондинки, пепельные, золотые и… белые как бумага. Мой взгляд сфокусировался на собственном отражении в стекле.

Я уверенно вошла внутрь.

— Я могу покрасить волосы сейчас? — сразу спросила я.

— Конечно, — улыбнулась мне женщина с большими черными стрелками на веках. — Подождите минутку, и вами займутся.

Минутка длилась больше получаса. Когда с кресла мастера поднялась крупная женщина с объемной укладкой на голове, меня пригласили.

— В тот же цвет? — спрашивает мастер, когда я села в высокое темное кресло перед зеркалом.

— Нет. Мне нужен каштановый, — спокойно говорю я, а брови женщины удивленно взметнулись вверх. Мастер-мужчина вместе с клиенткой за соседним креслом на короткое мгновение уставились на меня. Когда отвели взгляды, сделали это почти одновременно.

— Что ж, такого чистого цвета вам больше не добиться, понимаете, да? — почти с сожалением сказала женщина, сквозь пальцы пропустив несколько прядей моих волос.

Я улыбнулась, искренне на это рассчитывая.

Когда она отошла готовить краску, в отражении зеркала я смогла заметить тихое любопытство на лицах посетителей парикмахерской. Только сейчас осознала, что за последние несколько часов не видела ни одной ярко выраженной брюнетки.

Чтобы покрасить волосы, ушло без малого два часа. Когда мои волосы обрели темный цвет, с любопытством смотрю в собственное отражение, а женщина с большими стрелками на глазах осторожно спрашивает:

— Нравится?

— Очень, — уверенно заявила я и с тоской подумала о своих некогда длинных волосах.

Когда женщина приготовила бигуди, я категорически отказалась от всякой укладки. Нырнула под сушуар и, глупо хихикая, высушила под ним свои волосы. По ощущениям, будто просунула голову в турбину самолета.

Я рада сколько-нибудь возвратить свой прежний облик.

Когда вышла из парикмахерской, осмотрелась вокруг. В животе урчит от голода, а тележки уличного питания нигде не видно. Ресторан или кафе на этой улице мне вряд по карману.

С центра ухожу на переулок и за сомнительным темным углом ступаю на узкую улицу. Совсем рядом кафе с округлыми деревянными стульями. Посетителей в нем немного.

Присмотрелась к витрине и поняла, что даже здесь моих денег хватит только на чай.

— Добрый день, — обратилась я к единственному прохожему на улице.

Мужчина, хорошо за тридцать, остановился. Он удивлен. Высокий и строгий, носит деловой костюм, в руке держит черный дипломат.

— Вас не затруднит угостить меня кофе и чем-нибудь съедобным? — вежливо спросила я. Внешне я кажусь спокойной, а на деле сердце бьется где-то в горле.

Его губы зашевелились. Он точно что-то хотел сказать.

— Трудно? — смущенно спросила я.

— Что у вас случилось? — у мужчины внушительный сильный голос.

— Я проголодалась, а денег нет. Беда, — призналась я.

Холодные серые глаза скоро просверлят во мне дыру. Его губы снова зашевелились, но говорить что-либо он опять передумал и прошел в кафе.

— Слушаю вас! — улыбается человек за прилавком.

— Выбирайте, — сказал мне мужчина. Вынимает из кармана кошелек.

— Кофе и кремовое пирожное.

— Два кофе, — резко добавил мой загадочный спонсор.

— 13 баллионов, пожалуйста, — попросил человек за прилавком.

Мужчина расплатился. Мы забрали свой заказ и расположились за круглым столиком рядом с кафе. Над головой зонтик.

— Кто вы? — скорее потребовал мужчина, чем спросил.

— Меня зовут Виктория, — не мешкая ответила я. — А вы?

— Джон. Но я спросил не о том, как вас зовут, а о том кто вы.

— Очень голодная девушка, — в моем тоне чувствуется вежливое упрямство.

Некоторое время молча и с любопытством оцениваем друг друга.

— Хорошо, — наконец сказал мужчина. Пьет кофе. — Как получилось, что вы оказались на этой улице одна?

— Я приехала в город одна.

— В том, что вы не из Данфорда, в этом нет сомнения, — заметил он.