Евгения Сергеевна Сафонова - Средь бала лжи

умереть, не помня, как весь этот год, почему не дали умереть спокойно, почему, почему…

Он обнял её за плечи и приподнял, прижав к себе. Почти нежно отвёл волосы, липнущие к мокрым щекам. Девушка всхлипнула; тёмные глаза её были подёрнуты странной туманной дымкой.

— Твоя мать была хорошим слугой. И хорошим человеком. — Наблюдатель смотрел на неё почти печально, и чёрные звёзды в его глазах поглощали любой посторонний свет. — Если тебя это утешит, она очень тебя любила.

— Я не хочу умирать, — прошептала она.

— Я знаю. — Он вздохнул. — Ты удивишься, но в этом месте все почти столь же бесправны, как и ты. Просто кого-то назначают жертвой, а кого-то — охотником. И те, кто сегодня охотились за тобой, когда-нибудь могут оказаться на твоём месте.

Она явно не понимала смысла его слов.

Впрочем, не факт, что наблюдатель хотел, чтобы его понимали.

— Не хочу…

— Поверь, всё было бы куда хуже, если бы до тебя добрался кто-то другой, — его голос был почти ласковым. — Не все из нас умеют быть милосердными с теми, кто этого заслуживает.

Она улыбнулась, точно он сказал ей нечто необыкновенно хорошее. Впрочем, она могла слышать совсем другие слова, чем те, что были сказаны на самом деле.

Потом закрыла глаза, и дыхание её выровнялось.

Наблюдатель склонил голову, крепче обняв спящую девушку. Коснулся губами её губ: нежным, долгим, деликатным поцелуем.

Спустя какое-то время выпрямился, бережно опустил беглянку на землю — и, в последний раз посмотрев на её лицо, белизной сравнявшееся со снегом на поляне, поднялся на ноги.

Он сделал шаг вперёд одновременно с тем, как луна скрылась за набежавшими тучами, и с тем, как кто-то шагнул ему навстречу.

— Так и знал, что ты первым её найдёшь. — Новое действующее лицо, шмыгнув носом, досадливо склонило набок плешивую седовласую голову. — Жалко. Такая славная девчушечка…

— Всё? — спросил наблюдать.

В его голосе наблюдателя крошились хрусталинки льда.

— Всё, — подтвердила темноволосая девушка, сгустившись из темноты слева. — Мы можем вернуться в замок, Андукар-энтаро?

Лесная тьма вдруг обрела глаза: десятки жёлтых, зелёных и красных огней, парными точками загоревшиеся впереди. Тот, кого называли Андукар, замер, и его спутники замерли вместе с ним.

— Поймали кого-то, Кэйрмиль-лиэн? — бросил он.

Девушка кивнула; взгляд её, устремлённый на Андукара, был исполнен нескрываемого обожания.

— Надеюсь, это восстановило твои силы хоть немножечко, — озабоченно вставил седовласый. — Ты в последнее времячко так набегалась, бедняжечка…

— Что вы, дядя! — Кэйрмиль расплылась в белозубой улыбке. — Жду не дождусь дня, когда смогу лицезреть голову моего дражайшего муженька отделённой от тела. Для меня честь быть полезной…

— Не ищите здесь чести. Это лишь возможность реабилитироваться после вашего провала, только и всего, — бесстрастно заметил Андукар. — Будь вы немного осторожнее, и Клаусхебер оказался бы нашим без такого риска.

Кэйрмиль зачем-то пригладила густую чёлку: точно боясь, что холодный взгляд Андукара заметит на её лбу нечто, чего ему видеть не полагалось.

— Зато так быстрее, — возразил седовласый. — Иначе ещё пару годочков точно ждать бы пришлось, а так… что ни делается, всё к лучшенькому.

Определить выражение лица Андукара было бы весьма трудной задачей.

— В любом случае, — произнёс он, — результат усердия Кэйрмиль-лиэн нам ещё только предстоит узнать.

Кэйрмиль фыркнула. Судя по всему, она-то нисколько не сомневалась в результате.

— Как подумаю о тех дурочках, что сейчас примеряют наряды к королевскому балу, не зная, что в этом году ему не суждено состояться… — девушка весело рассмеялась. — Право, мне почти их жаль.

Звёздный свет замерцал на лоснящейся шерсти зверей, показавшихся из-за деревьев. Горящие глаза устремились в центр поляны, туда, где лежала девушка, всё ещё казавшаяся спящей, — и Андукар улыбнулся голоду в этих глазах.

— Думаю, теперь нам действительно пора, — с тщательно дозированным презрением изрёк он.

Трое существ, под ногами которых не приминался снег, исчезли.

Звери двинулись вперёд.

Когда луна вернулась на небосвод, её равнодушные лучи посеребрили обледенелые ели, пустую поляну и багровый снег. 

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МОРЛИ-МАЛЭН^[1]

Представьте себе кабинет. Конечно, этот кабинет мало таковой напоминал --">