Мария Томилова - Призраки прошлого

Сейчас императора интересовала цена, которую пришлось заплатить за победу — несмываемый позор плена и мимолетная связь с девицей из стана врага. Да, по его лучше бы я сдох в том бою, чем опорочил имя Великого. Имя? Громко сказано. Нет, фамилию отца я не носил, как и аристократическую приставку «таал» — это была недосягаемая привилегия для подобных мне бастардов. Отцу, как и Роану, было прекрасно известно о роли дикарки, которая сыграла вопреки сложившимся обстоятельствам на нашей стороне, о том, что она украла карты и планы расположения войск противника прямо из ставки их предводителя, что значительно облегчило дело. В плен меня захватили в бессознательном состоянии, но это ни являлось ни малейшим оправданием в понимании тех, кто решал сейчас мою участь.

— Это все, что Вас интересует, мой дерр? Какие подробности Вам нужны? Как, в какой позе, как часто и как долго? — хрипло выдавил я, шевеля сухими губами. Слабость еще давала о себе знать, слова давались с трудом.

— У тебя есть, чем меня удивить? Серьёзно? — последовал молниеносный выпад, а затем пренебрежительное. — И я понятия не имею, что такого должно произойти, что могло бы изменить моё новое отношение к твоему вызывающему поведению.

Парировать? Станет только хуже. Он уже составил свое мнение, и чтобы я сейчас не сказал, так и останусь врагом Истерроса, позорным, несмываемым пятном на семье Великого дерра.

Советник Бейли, проклинаемый в народе глава Роана, усмехнулся и отпил из кубка. Они с отцом частенько баловались ширасом, но сильно никогда не хмелели. Отдыхали мало, засиживаясь по ночам, выстраивая козни в адрес потенциальных врагов и стоя грандиозные планы по их поимке и уничтожению. Палач тоже выплыл из низов, но стремительно взлетел благодаря недюжинным способностям идеального исполнителя, тонкого психолога, лести и изворотливости.

— Аарон, остынь. Готов поспорить — это была его первая баба. Покувыркался и ладно, с кем не бывает? Дело молодое, тело красивое, требует удовольствий.

Лорд Бейли был, пожалуй, единственный из его окружения, кто мог вести себя столь раскованно в присутствии отца и то не до конца. Он, как никто другой понимал: фортуна переменчива, потерять доверие Аарона таал ри Грея — легко, а восстановить — невозможно. Много лет о провел бок о бок с отцом, что само по себе действительно невероятно.

— Моя первая девка была аравийка, — продолжил он, усмехаясь, — горячая сучка. Супруг прирезал её самолично — за то, что изменяла и слишком много болтала.

— Аравийцы, в отличие от валлийцев никогда не являлись нашими врагами…

Я продолжал стоять вытянувшись по струнке, выслушивая гадости, — не то, чтобы был сильно напряжен, просто многолетия военная выправка давала о себе знать.

— Все показания я сделал дознавателю под диктовку, как только пришел в себя.

— Мы ознакомились с большим интересом, — равнодушно проронил Палач, — тебе есть что добавить?

— Нет.

Уставился в спину отца, пока тот медленно раскачиваясь шел к окну, о чем — то размышляя. Он исключительно редко использовал эмоции, делая ставку лишь холодный и трезвый расчет. Что скрывалась под непробиваемой броней несгибаемого дерра для нас, простых смертных, оставалось неразрешимой загадкой. Ему была параллельны чувства собеседника, как и любая ответная реакция. Точнее сказать, беседовал он сам с собой, а ты был лишь невольным свидетелем, холодным манекеном, безликой тенью его мрачного царства.