Валерия Михайловна Чернованова - Невеста Стального принца

прищуром, который Верочка (чтоб ей все-таки навернуться со своих шпилек!) называла очень вредной привычкой, что неизбежно приведет меня к ранним морщинам, тоже принадлежали мне. Я, кстати, Верочку никогда не слушала и продолжала щуриться. Недоверчиво, озабоченно, сосредоточенно.

Я вообще по натуре очень эмоциональная, и все эмоции отражаются у меня на лице. Ничего скрыть не получается. Но сейчас я была этому даже рада. Своим эмоциям на своем лице.

В общем, в зеркале отражалась стопроцентно настоящая Елизавета Власова. Девушка красивая, уверенная в себе, самодостаточная. А еще стройная и высокая. Другими словами, красавица двадцати трех лет от роду.

Тогда с какого перепугу они приняли меня за Филиппу?

Чтобы уже окончательно удостовериться, что я — это я, потянула вверх пену кружев, обрамлявшую левый рукав, и облегченно выдохнула. Белесый шрам на локтевом изгибе, заработанный еще в детстве, когда я, играя на берегу моря, порезалась бутылочным осколком, был на месте. Дорогой, родненький, самый любимый.

Следовательно, возвращаемся к злободневному вопросу: почему вся родня этой мисс Аде… как-то там… решила, что я незамужняя девица Филиппа?

Ладно бы новоиспеченный жених. Судя по выражению его знатной рожи, он видел меня впервые в жизни. Но вот дядя-то с тетей? Почему не заметили подлога? Если та девушка в карете была Филиппой, то мы с ней совершенно точно не похожи!

Ну хорошо, у нее тоже светлые волосы. Глаза… А черт его знает какие, я толком не разглядела. Вроде бы тоже голубые… А может, и серые. Но вот черты лица совсем другие. Зажмурилась на миг, пытаясь воскресить в памяти образ девушки в карете. Да, точно, мы с Филиппой разные. Совершенно. Например, у нее пухлые щечки и маленький, чуть вздернутый носик. У меня же острые скулы и нос более прямой, но тоже, к слову, горячо любимый. И лоб у меня выше, и губы будут посочнее, а у сказочной Ли ротик был маленький, почти как у ребенка.

В общем, близняшками нас не назовешь даже с большой натяжкой. Я бы еще могла сойти за ее старшую сестру, потому что девчонка выглядела лет на восемнадцать — двадцать. Хоть мне тоже зачастую больше двадцати не давали, а в магазинах, когда покупала спиртные напитки, часто просили предъявить документ, удостоверяющий мою совершеннолетнюю личность.

Но, как бы там ни было, я не леди Эдельвейс и играть роль нежного цветочка в цветнике лорда Мудака… ну то есть Мэдока, точно не собираюсь.

Пятая наина… Это вообще кто? Невеста? Рабыня?

— Моя леди, с вами все хорошо?

Кто-то осторожно коснулся моего плеча, и только тут я поняла, что рядом по-прежнему стоит служанка, а я ее в упор не замечаю.

Ущипнула себя, но проснуться, вырваться из этого безумного обморока-сна так и не смогла.

— Все… хорошо, — обернулась к обеспокоенно взирающей на меня женщине. — А скажи, Ориса, здесь где-нибудь есть мой портрет?

Служанка расстроенно завздыхала:

— Да какие уж тут портреты? Ведь замок Адельвейнов, когда вашего батюшку бедового, лорда Натана, да упокой Созидательница Пречистая его душу, арестовали и приговорили к казни, едва не сожгли Стальные лорды. Вернее, жечь-то начали, с энтузиазмом. Восточное крыло сильнее всего пострадало, а с ним и портретная галерея Адельвейнов. Спасибо леди Ансае, вовремя вымолившей у покойной королевы (и ее душа пущай тоже покоится с миром) повеление передать земли и замок двоюродному брату вашего батюшки, барону Нейтону, а вам, малютке невинной, жизнь сохранить и имя. Жаль, матушку вашу нельзя было спасти… Вы же ничего этого не помните, верно?

— Верно, — подтвердила я, горя желанием добавить: «Не помню, потому что не знаю».

— Совсем тогда крохой были. Так что и портретов-то ваших за три годочка, что провели в отчем доме, совсем не написано. А хотя погодите… — просветлела лицом женщина. — В библиотеке остались старые эскизы. Точно-точно! Хотите, покажу? Ваш точно был среди них.

— Хочу, — кивнула я, решив, что следовать наставлениям глюкотети и бесцельно валяться в кровати точно не собираюсь. Лучше побуду со служанкой и осторожно ее порасспрашиваю, пока будет искать эскизы малышки Филиппы.

— Тогда пойдемте скорее, пока леди Ансая не осерчала на нас за непослушание. — Служанка понизила голос до заговорщицкого шепота и поманила меня за собой.

Мы быстро поднялись по лестнице, широкой и добротной, с некогда золочеными, а теперь потускневшими перилами. Молоденькой служанке, --">