Надежда Анатольевна Мельникова - Горячий источник (СИ)

кудри, что торчат в разные стороны, и добавляю:

 - Ты, видимо, не в курсе, что у всех кости полые. Я могу сделать йодную сетку на лбу для улучшения памяти. Ты не могла бы за...- хотел сказать «заткнуться», но вовремя сдержался, - замолчать, - на выдохе.

 - Ты забавный, - хихикает. – Но серьезно говорю, хорошо, что они не идут, и девочки с пробирками анализов шли обычным шагом. Это тоже добрый знак, потому что, если было бы что-то ужасное, они бежали бы, как обкаканные. Качаю головой, потирая вспотевший лоб, падая на диван у регистратуры.

 - Я давно тут работаю и знаю, о чем говорю, - запрыгивает она на стойку и начинает болтать ногами в синих джинсах и белых кедах.

Хочется прижать ее ноги, чтобы не маячили туда-сюда. Не представляю, как она туда забралась с одного маху.

- Ты спасатель, да?

Вздыхаю в ответ.

 - Ты только что заполнял документы, - отвечает она на мой незаданный вопрос. - Значит, ты спасаешь людей, да?

Пожимаю плечами.

- О, получается, ты что-то вроде супермена?

 - Супермен - это мой начальник, а я что-то вроде Санчо Пансо, - тревога внутри не уменьшается, а наоборот, словно раскидывает базовый лагерь с вместительными палатками и раскладной мебелью.

Вспоминаю, что неплохо бы позвонить Глебу, своему лучшему другу и начальнику отряда по совместительству, возможно, у него или его матери здесь есть знакомые. А девчонка пялится на меня, осматривая с ног до головы.

 - Для Санчо Пансо ты слишком сексуальный, знаешь ли.

Не уверен, что мне очень нужен этот комплимент, но я киваю.

- Забейворота, у тебя что, дел нет? – выныривает из-за угла какая-то женщина квадратных форм с горой папок в руках, - ты десять минут назад на работу прискакала, а уже языком чешешь.

Несмотря на плачевное состояние, едва сдерживаю смех отчаяния, потому что понимаю, что это фамилия моей собеседницы.

- Есть, Тамара Прокофьевна, и очень много, - прячется она за стойку.

- А то я тебе сейчас найду, что-нибудь грязное и вонючее.

Рад, что она, наконец-то, притихла и опустила голову, начав быстро писать в огромном журнале. Наслаждаюсь тишиной. Не знаю сколько проходит времени, когда ко мне еще кто-то подходит.

- Вас доктор зовет.

Глава 2. Павел

Спокойно захожу в кабинет, стараясь не показывать свою нервозность. Взгляд цепляется за блестящую столешницу из нержавейки. Люминесцентный светильник выдает высокие ноты, завывая и содрогаясь. Штативы, натыканные по углам помещения, напоминают колья. Холодильник для лекарств и вакцин урчит, подергиваясь. Медицинский одностворчатый шкаф с инструментами и материалами для перевязки грозно заслоняет часть окна. Стерилизатор вращается со свистящим звуком. В углу стола открыты клетки для больных животных, вдоль стены брошена каталка со съёмными носилками, а по центру расположен письменный стол. Врач моет руки, я слышу шум воды. Без спроса усаживаюсь на потрепанный стул.

- Моя собака!? – начинаю резко, даже грубо, разваливаясь на стуле, вытягиваю ноги.

- Боитесь? - сине-зеленые глаза улыбаются, странный вопрос для доктора. – Не нужно.

Она все еще в маске. А я нервничаю, лечить нужно Мари, а не меня.

- Я профессиональный спасатель, я бояться, в принципе, не умею. Что с собакой?

Это тот же самый врач, что спрашивал о кличке. Она садится напротив меня, снимая марлевую преграду между нами  и аккуратно сворачивая, кладет ее на стол.

- Бояться – это нормально, стыдиться здесь нечего.

Стягивает шапочку. А я, с одной стороны, подыхаю от переживаний о своем животном, раздражен от неизвестности - терпеть не могу, когда от меня ничего не зависит, - а с другой, не ожидал, что она окажется «такой». Слегка приподымаю подбородок, рассматривая чистое румяное светлое лицо, налитое с румянцем, круглое, а на плечо ниспадает хвост светлых волос. Передо мной не девушка, а женщина, состоявшаяся как человек, в руках которого жизнь самого дорогого для меня существа на земле. И даже через мешковатый медицинский костюм видны округлые женственные формы. Картинка складывается в заманчивое изображение.

- Состояние вашей собаки удовлетворительное.

- Вы всегда растягиваете удовольствие прежде… - я все еще раздражен, не соображу к чему эта прелюдия, - …чем сообщить о состоянии пациента? Издеваться что ли нравится, не пойму?

- А вы всегда врете, что вам не страшно? У вас глаза хитрые, – сияет улыбкой --">