Карпов Кинрейд - Навеки связанная

Когда мне, наконец, удаётся сосредоточить взгляд на окружающей обстановке, вновь звучит музыка, которая проникала в подсознание, пока я была в отключке. Небольшая группа деревенщин играет на струнных, ударных и духовых инструментах, которые кажутся знакомыми, вот только я их не узнаю. Один парень играет на инструменте, похожий на гитару, вот только там струн больше, да и форма не совсем такая.

И вот под звуки народной музыки, мужчины и женщины собираются возле большого костра и начинают танцевать. Женщины одеты в красные туники, в такие же передники и юбки, внизу расшитые белым. Красные кожаные сапожки по стилю совпадают с туниками, а на головах у женщин венки из цветов и лент. Девушки тихо кружатся, и я бы насладилась красотой этого культурного момента, если бы только, ну, понимаете, не была привязана к дереву и, вероятно, истекала кровью.

Я о том, что в путешествии не возражаю против чего-то местного и самобытного, но сейчас всё уж слишком колоритное.

Мужчина, который был во главе всего этого, заметив, что я пытаюсь вырваться из этой поистине дерьмовой ситуации, бьёт меня по левой щеке толстым деревянным прутом.

Поистине дерьм…

Ещё один удар!

Я чувствую, как из порезов на лице течёт кровь, как боль накатывает на меня волнами. Клянусь, я собираюсь, когда выберусь из этой передряги, надрать задницу этому старику.

Вот только я не Рембо и, насколько известно, не обладаю никакими сверхъестественными способностями, а вся моя ярость спасти меня не могла. Очевидно, придётся застрять тут.

Мужчина, который надругался над моим лицом, что-то отрывисто говорит по-украински, вот только я больше понимаю русский язык, но и с ним бы у меня сейчас возникли проблемы. Яна научила меня основам. Я могла сказать «привет», «пока», «где туалет», и вести очень примитивную беседу. Думается, мне бы потребовалось гораздо больше языковых навыков, чтобы выпутать себя из этой передряги, с учётом того, что мне бы позволили говорить.

Господи, я умру и не скажу ни единого слова. Какая странная мысль.

А будь у меня возможность, какими бы стали мои последние слова? Я думала над этим, пока разъярённый мужчина энергично на меня орал, брызжа слюной изо рта, окружённого бородой.

Мне удаётся понять несколько слов.

И меня парализует от страха.

Жертвоприношение.

Бог.

Смерть.

Не спрашивайте, как я поняла эти слова на украинском, хотя элементарно не могу на этом языке заказать себе чашку кофе. Дело в одной ночной попойке за просмотром «Игры престолов» с украинскими субтитрами. В любом случае, я явно умру. Я — персонаж Джорджа Рэймонда Ричарда Мартина, который совершил плохой поступок и, очевидно, расплачиваться за него придётся жизнью. И теперь жду, что придёт божество и меня убьёт.

Повезёт, если я умру к утру от переохлаждения и потери крови, тогда и не станет Эвангелины Лав.

Я смаргиваю кровь, которая смешалась со слезами.

Кажется, мужчина убедился, что в ближайшее время я не попытаюсь сбежать и обращает всё внимание к подошедшей к нему женщине. Та говорит хрипло, старческое лицо усеивают морщинки от прожитых лет и неодобрения действий мужчины. Он ворчит, потом принялся её игнорировать, от чего её раздражение лишь усилилось.

Как я тебя понимаю, сестра.

Вот только нет никакого товарищества. Не тогда, пока я всё еще с кляпом во рту и связанная. Добивается ли она моего освобождения? Вообще к чему здесь всё это ведёт?

Я знаю, что украинцы не настолько дикий народ, чтобы проводить жертвоприношения с религиозной целью. Яна говорила, что, несмотря на политические беспорядки, это прекрасная страна с добрым народом. Не было статей, готовивших меня к подобному обращению.

В смысле, да, Яна говорила, что необходимо снимать обувь, когда входишь в чей-то дом и не закидывать ноги на стол, но, во-первых, уверена, что у меня не было шанса нарушить чью-то тонкую душевную организацию и, во-вторых, такой метод наказания чересчур.