Валерия Зорина - Шорох вереска (СИ)

на Эребор и в гостевых покоях было полно солнечного света. Тихонько опустившись на смертное ложе, Разар нежно взяла Нилоэлу за руку. Совсем как недавно. Только сейчас материнская ладонь была обжигающе холодна и не откликалась на пожатие.

Горько вздохнув, принцесса достала из грязной походной сумки драконье яйцо и положила его на живот Нилоэлы. Взяв руки матери в свои, она пожала их последний раз и сложила так, что со стороны казалось — королева сама держит яйцо. Прижавшись прощальным поцелуем к холодному лбу матери, Разар прошептала:

— Прости…

Выпрямляясь, она не заметила, что повязка на её ладони порвалась, зацепившись за острую чешую. Капля крови блеснула на рубине и мгновенно испарилась с тихим шипением.

Закрывая двери покоев, принцесса не догадывалась, что сама того не ведая, спасла матушку. Ведь буквально через минуту рубины на драконьем яйце заалели багровым светом. Так продолжалось всю ночь, а с последними лучами луны скорлупа треснула. Новорождённый дракон прищурил сапфировые глаза, уставившись на мигающий амулет-аглаурит. Журчаще мурлыкая, он потерся рогатым лбом о камень и почувствовал, что хозяйка находится при смерти.

Серебристые рожки осыпались в пыль, даруя жизненную силу. Никто, кроме этого маленького существа, не знал, что с момента, когда Зору извлёк сына, Нилоэла находилась на грани жизни и смерти.

Эпилог

30 лет спустя

Пик одинокой горы упирался в ярко-синее небо апреля. Ароматная сладость цветущего вереска наполняла долину. Гнездящиеся на склонах горы дрозды носились в воздухе, играя в салки.

Две гномьи фигуры в простых одеждах стояли рядом с каменными изваяниями девушки и волка. На двух холмах, маленьком и большом, цвёл белый вереск.

— Ромашки. — Коренастый старик снял с головы статуи пожухлый венок. — Она всегда любила их.

Рыжебородый богатырь бережно возложил свежий венок на голову девушки, что ласково обнимала гигантского зверя за морду.

— Как матушка управлялась с таким свирепым зверем?

Грустный взгляд старого гнома подёрнулся пеленой воспоминаний.

— Любовь. В ней всё дело, — грустно улыбнувшись, ответил он и добавил: — Она знала, как найти подход к любому.

— Мне очень не хватает её, отец, — юноша скорбно опустил голову, от чего бусины на его усах горестно звякнули.

— Мне тоже, Рубул, — ответил старший из гномов. — Век полукровок слишком скоротечен. Но несмотря на это, она навсегда жива в наших сердцах. Благодаря тем урокам, что дала, пока была рядом.

Утренний ветерок шевелил ткань белой юбки, пробегал по обнажённым ключицам и терялся в венке из ромашек. Женщина, что плела его, сидела рядом со спящим мужчиной. Восходящее солнце играло бусинами в его усах, золотило побелевшие пряди, что раньше времени появились в светлой шевелюре. Скрывало следы бессонных ночей, что терзали новоиспечённого короля Эребора. Их нагоняла тень, крепко угнездившаяся в его сердце. Напоминающая о себе надрывно плачущим младенцем. Только здесь король мог на время сложить бремя власти и хоть недолго поспать, набираясь сил для борьбы с надвигающимся злом. И пока рядом была она, он мог не бояться тех испытаний, что посылала жизнь.

— Почему матушка похоронена здесь? — только сейчас Рубул отважился задать давно терзающий вопрос.

— Перед смертью она сказала, что слышит шорох вереска… — глубоко вздохнув, ответил Фили. — Её место здесь.

***

Фили пережил Нилоэлу на десять лет. После его смерти трон Эребора перешёл к Торину Камнешлему, который взял в жёны Разар. Их потомки правили Одинокой горой и Железными Холмами. У Кили всё же родились сыновья. Старший унаследовал Гундабад, а младший — Серые горы, которые к тому времени очистили от орков объединённые силы семи гномьих родов.

Рубул, как и было предсказано, возглавил народ Дурина при повторной колонизации Казад-Дума через некоторое время после начала Четвёртой Эпохи, где они и остались "пока мир не состарился, и гномы не исчезли, и дни народа Дурина не окончились".

--">