Мая Юрьевна Арминская - Истинная пара дракона

Пустые бежевые страницы книги заполнялись моей собственной рукой. Мною завладел безумный азарт, перо рисовало живые символы со скоростью настоящего писаря, фразы мчались вперед, без остановки; перед взором проносились описываемые картины прошлого.

Книга моей жизни брала корни в милом детстве, где перед сном читались хрипловатым голосом престарелой гувернантки сказки о принцах и принцессах, а утро начиналось с церемонии завтрака графской семьи. Моей любимой всегда была история о принцессе, томившейся в плену, и драконе, которого побеждал некий мужчина благородных кровей и намерений. Кто знал, что сказки так жестоко воплощаются в реальность?

Эта сказка началась в морозное утро марта, когда мне исполнялось восемь полных лет. Мой гость продемонстрировал скверную привычку приходить рано-рано утром, причем это было очень холодное утро: меня разбудили неласковые прикосновения упрямо не желающей уходить леди Зимы. Виной тому было открытое настежь окно, но я точно помнила, что плотно закрывала ставни.

Он не скрывался. Сидел на широком подоконнике, спиной без опоры к раме, и задумчиво на меня смотрел. В какое состояние придет ребенок, увидев на подоконнике незнакомца в своей комнате спросонья, видимо, не учитывал. А может, ему было все равно или он и вовсе наслаждался страхом, затопившим в мгновение меня от пальцев ног до макушки, отдавшись душащим комом тошноты у горла. Это был тот х, смешанно-детский, глубоко подсознательный страх: страх темноты, что полумраком в едва проглядывающихся очертаниях комнаты клубилась, слабо разгоняемая только начавшим свой восход солнцем и страх того, кто в ней, в темноте. На самом деле он вовсе не походил внешне на монстра, не имел ни клыков, ни рог, ни даже чешуи, но я, выросшая на жестоко-реалистичных сказках, знала, что самые страшные монстры скрывались за поразительно красивыми лицами. Страх был самый банальный, и стал для меня шоком. Возможно, если бы любой другой сидел так же перед моей кроватью, я бы рассудила, что это вор и убийца, закричала бы, позвала на помощь или бросилась бежать. Но это было не то и не другое — нечто много хуже. В моем горле как будто застрял кусок льда. Тяжесть ауры странного мужчины надавила длинными лапами на плечи, болезненно впиваясь когтями и железно приковывая к постели. Я рассматривала фигуру на подоконнике, закрывающую собой рассветное солнце, что терялось позади него в белом снегу этих нереально длинных волос, и мне казалось, стоит шевельнуться — он бросится…

В перепуганном детском сознании возникали сотни вариантов продолжения. Почему-то лидировали жуткие концовки с пожиранием заживо, хотя нежитью его назвать можно было в последнюю очередь.

Но он не сделал ничего. Пару секунд еще выдерживал мой перепуганный взгляд, прислушивался к, наверное, оглушительному стуку моего обезумевшего сердца, а потом вдруг улыбнулся уголками губ — может, думал, что успокаивающе, но мне лишь стало хуже — и исчез.

Я не решилась никому рассказать ни о самом призраке-мужчине, ни о подарке в виде рубинового кулона, который он оставил, развеяв тем самым хрупкие надежды на то, что все было лишь остаточным сном. Доказав, что более чем реален. Что-то на уровне подсознательного удерживало меня от болтовни, вытесняя отчаянное желание выговориться, спрятаться за спинами своих родных. Мне стало понятно уже тогда, где проходят границы возможностей защиты мамы и папы, и украшение я надевала с дрожью в пальцах, долго провозившись с застежкой, прежде чем вышла из комнаты и начала свой праздничный день. Холодное золото обжигало кожу, но я не посмела, как бы ни хотелось, выкинуть прочь пугающий дар; в голове твердо засела мысль, что носить это теперь надо постоянно, не снимая, иначе случится что-то очень и очень плохое. В мире, где есть магия внушения, и призраки действительно встречаются самые разные, это не было чем-то невозможным, а я предпочла отнести своего «гостя» именно к категории вышеупомянутой нематериальной нежитей, рассудив, что если он живой, то все гораздо, гораздо хуже. К сожалению, таковым, худшим, оно и оказалось.

Долгие, нудные и полные постоянного ощущения дискомфорта следующие месяцы изменений в моем быту не было. Сколько бы ни прислушивалась, с каким бы напряжением ни всматривалась в окружающую реальность, как бы ни ждала: последствия того утра знать о себе не дали. Постепенно я успокаивалась, привыкнув к ощущению тонкой --">