Мария Лунёва - К тебе через Туманы (СИ)

женщин.

Каннибализм свирепствовал всю зиму, пока из-за Туманной стены не вернулись звери.

Вот тогда-то, с приходом теплых дней, к Туманной стене двинулся нескончаемый поток беженцев. Они шли непрерывным ручейком. Люди брели. Кто поодиночке, кто небольшими осиротевшими семьями. В основном мужчины, женщины были редкость, ну а детей не было видно и вовсе. Тех малышей, что чудом уцелели, прятали. Ведь за летом неминуемо придут холода, и тогда снова будет голод, и лучше, чтобы об их существовании не знали и вовсе.

Первые недели я шла с беженцами. Никто не обращал внимания на одинокую тощую фигурку. Я не выделялась из общего потока таких же потерянных оборванцев. Никто не пытался рассмотреть моё лицо, скрытое под тяжестью капюшона плаща. Никого не смущал тяжелый запах, идущий от моего тела. Да и походка, шаткая и неровная, не выдавала во мне погибшего темного мага. Мой организм только начинал оживать, отзываясь болью в разных частях тела. Тихий стук сердца, словно укол иглой, пронизывал грудь. Я страдала, молча, радуясь тому, что еще способна чувствовать.

Толпа брела. Кто-то отставал, кто-то более сильный уходил вперед. Но общая масса безропотно сбивалась в стайки. Люди несознательно искали защиту и поддержку друг в друге. Но чем ближе мы подходили к Туману, тем чаще случались нападения.

И я снова предпочла одиночество, потому что с одинокого путника много не возьмешь.

Но дойдя до заветной цели, мы не получили желаемого спасения. Нас ждало разочарование. Северянам тем, что жили за Туманной стеной, были неинтересны наши беды. Ворота на Север были закрыты. Не пропускали никого: ни больных, ни стариков, ни женщин. Обессиленным людям некуда было возвращаться. Все оседали прямо здесь, под стенами ворот. Боялись лишь приближаться к Туману. Огромный, на десятки километров, лагерь беженцев не мог вместить в себя всех пришедших.

От безысходности люди сходили с ума. Начались нападения, насилия. Убивали просто так, бес причины.

Несколько раз в безумии люди кидались на ворота, пытались взять их штурмом, поджечь, разрубить. Все попытки были смешны и безрезультатны. К северянам взывали, умоляли и угрожали, но стражники лишь безучастно смотрели со стены, примыкающей к воротам.

Но вскоре все изменилось.

Мужчины стали уходить в Туман. Они не возвращались, и это давало ложную надежду, что у них получилось, и они прошли. Люди уходили все чаще и большими группами. Пока однажды ночью они не вернулись.

Ушли люди, а вернулись монстры.

Сотни голодных мертвяков. Следы разложения отчетливо освещала полная луна. Они шли, молча, активно перебирая ногами и руками. Нападая, мертвые не убивали. Они начинали жрать заживо. Вой и безумный крик будил спящих. В панике беженцы не понимали, откуда угроза. Все метались, затаптывая упавших. Это продолжалось всю ночь.

А утром врата открылись и вышли северяне.

Большой отряд магов, с суровыми безжалостными лицами. Выстроившись в шеренгу, они вызвали пламя. Огонь сжигал мертвых и раненых. Гнал от стен еще живых и способных передвигаться. Я бежала как сумасшедшая. В ужасе мчалась подальше от ворот. Пока не упала. Не понимая, где я и куда идти. Так прошли еще пару дней. Опухшие окровавленные ноги меня не держали. Теперь я ползла.

Ползла обратно к Туману.

Путь, что занял у меня паническим бегом чуть больше половины дня, теперь растянулся нескончаемыми днями. Ночь сменяла утренняя заря. А я все пробиралась вперед, цепляясь руками за желтую степную траву, порой впадая в беспамятство.

Я смогу пройти Туман. Я маг смерти, я смогу!

Возможно, я просто тешила себя пустыми иллюзиями и надеждами, но потерять веру – это смерть. Главное просто двигаться вперед. Если бы я сразу поняла, что такое Туман и какая магия его создала, то ушла бы, не раздумывая ни мгновения. Я бы преодолела его, сумела! Мертвые мне не страшны, хотя бы по тому, что я сама была едва жива. Стук сердца, такой медленный и тихий, гонял кровь по венам, не давая ей свернуться. Но все же от живого человека во мне осталось мало. Спину жгла рана, оставленная мне в плену. Ободранный живот дурно пах кровью. От меня исходила удушающая вонь, которую я и сама с трудом переносила.

Так что мертвые мне не страшны, лишь бы живые не поймали.

Впадая в забытье, я теряла часы, а может быть и дни. Там в беспамятстве я видела лица забытых родных. Я уже не помнила, кто эти люди, стерлись имена. Лишь обрывки знакомых пережитых чувств и --">