Анна Бэнкс - Немезида

И я буду скучать по моей Нуне.

Я трусь о её чешуйчатый нос своим. Со стороны это, наверняка, выглядит нелепо. Отец бы такого не одобрил, даже мама закатила бы глаза при таком зрелище, а Алдон, мой наставник, вздохнул бы и пробубнил под нос: «и это Сепора, безнадёжная принцесса, которая относится к своему Защитнику, как к домашнему питомцу». Этот питомец выше меня в пятнадцать раз, а её голова по размерам втрое больше всего моего тела, так что целовать её в нос — это весьма рисковое предприятие. И всё же мне нужна эта прощальная ласка, последний подарок от Нуны, знак её привязанности, прежде чем я продолжу путешествие в одиночку.

Она ведёт себя спокойно и осторожно, дабы не открыть пасть и не обнажить своих острых серповидных клыков. Из-за её бурного энтузиазма, меня уже часто пришлось зашивать так что обычно я остерегаюсь её пасти. Но этот момент особенный.

— Пришло время сказать прощай, моя любимая подруга, — шепчу я.

Мне больно говорить эти слова, как будто я прикусила язык. Нуна прижимается ко мне в ответ так крепко, как только может, но поскальзывается на гладком, неутоптанном песке и теряет равновесие. Я делаю шаг назад. Для Нуны это вовсе не прощание, она понятия не имеет о том, что мы видимся в последний раз. Нуна знает, что что-то не так, ведь я никогда не летала с ней так близко к границе. Скорее всего, думает, что сейчас я снова на неё заберусь, и мы улетим отсюда вместе.

Я жестом приказываю ей вернуться в загон, по другую сторону гор, где размещены все Змеи. Никто не должен знать, что этим утром она куда-то летала. Никто не должен знать, что мама подлетела на неё к моей камере, чтобы помочь сбежать.

Нуне не нравится мой приказ, и она отвечает недовольным визгом. Она всё ещё с подозрением относится к границе, и это правильно. Я энергично качаю головой и ещё раз, уверенным взмахом, приказываю ей улететь. По щеке опять катится слеза, когда Нуна отползает и моргает мне, будто давая последний шанс передумать.

Я снова подаю ей знак лететь прочь.

Долгое время я смотрю Нуне вслед, наблюдая за тем, как она скользит по воздуху, оставляя меня позади. Смотрю до тех пор, пока совсем не теряю её из виду. Затем поворачиваюсь к Долине, навстречу своей новой жизни. И делаю первый шаг.

2. ТАРИК

— Тебе не обязательно идти со мной, — говорит кошке Тарик, и та в ответ тыкается носом в его ладонь.

Для этого Патре приходится наклониться: не удивительно, ведь её голова почти достаёт Тарику до плеч. И, хотя уже совсем поздно, и посыльный Рашиди насторожил её, она всё равно урчит у хозяина под боком, потому что знает, что сейчас они идут к его отцу. Они всегда делали это вместе, ещё с тех пор, как Тарик был мальчиком.

Они проходят мимо возвышающихся мраморных колонн и многоярусных каменных фонтанов, освещённых маленькими пирамидками из спектория, и, наконец, мимо ряда стражников, стоящих с мечами и щитами наготове по обе стороны, до самой двери в покои отца. «Они могут защитить его от любых непрошеных гостей», — с горечью думает Тарик, — «но не в силах защитить от того, что убивает отца изнутри, пожирая его жизнь день за днём.» Даже целители из Лицея не могут понять, что угрожает жизни короля Теории. Даже они, Одарённые, бессильны против этой новой болезни.

Двое солдат, стоящие у огромной деревянной двери, берутся за декоративные ручки и распахивают дверь для принца и его спутницы-кошки. Петли скрепят так громко, что, кажется, могут разбудить даже статуи в огромном саду у дворца.