Светлана Григорьевна Овчинникова - Та, единственная ведьма! (СИ)

крепко уперлась в стену. От натуги я даже тихо зарычала.

— Хрен вам, а не гостеприимство, — через зубы гордо объявила я и тут, по закону подлости, в коридор проскользнул самый любопытный член моей семьи и заговорщицким шепотом над ухом поинтересовался от кого же его сестрёнка так активно скрывается.

Неожиданное вмешательство застало врасплох всех, особенно отлетевшего в глубь лестничной площадки человека в чёрном балахоне. Дверь, оставленная без поддержки, с гулким эхом отразилась от стены. Мой брат в полной мере оценил предоставленное ему зрелище и потрясённо присвистнул. Две оставшихся в стоячем положении фигуры наступательно подались вперёд.

— Мы пришли сообщить вам важную новость, избранная, — грузным голосом изрекла одна из закутанных персон, и я не сумела подавить нервный смешок.

— Избранная? Ха-ха, что за дурацкие шутки на ночь глядя? — с кривой улыбкой вопросила я у пришедших, ощущая, как от дурного предчувствия скручивает желудок. — Шли бы вы отсюда, — судорожно помахала я рукой в сторону лестницы. — Мы шутов не нанимали…

— Мы посланники, — ничуть не оскорбившись заявил более мягкий мужской голос из-под другого капюшона, и я судорожно сглотнула. — И пришли известить вас о заключении Совета.

Он, решив самым уместным именно момент перед вынесением уже ожидаемого мной приговора, стянул с лица полую ткань плаща. От почти идеальных черт его лица меня бросило в холод. Я слышала о них и раньше, но никогда и почти никому бы не пожелала столь близкой встречи с ними.

— По его постановочным данным, мы обязаны оповестить вас об открывшемся в вас даре, избранная, — молвил он и в моих глазах с каждым его словом мельтешило всё больше и больше сверкающих точек. — Даре, проявляющегося лишь по крови женской линии в день совершеннолетие потомственных ведьм…

— Ведьм? — на грани слышимости переспросила я, нервозно гоготнув.

И в момент, когда любезный посланник поспешил растолковать мне всю суть, грань моего самообладания стремительно скрылась в наступающей тьме и сознание тактично предоставило мне необходимый покой. В сознание я пришла только ближе к полуночи. В комнате, куда меня кто-то перенёс, стаяла почти идеальная тишина, ночник слабо освещал замершее пространство и казалось, что пережитое недавно потрясение всего лишь глупый розыгрыш. Но отчётливо выделяющаяся на руке звезда безжалостно разрушала любое опровержение её истинного значения. Угнетающие чувства с новой силой обрушились мне на голову. Я сокрушенно выдохнула и, присев на кровати, запустила пальцы в волосы.

— Господи, за что? — приглушенно обратилась я к своему Богу, устремив страдальческий взгляд в тёмный потолок. — Как ты можешь так беспардонно играть жизнями?!

Как и всегда от ответа он воздержался и я, бесшумно захохотав, едва не расплакалась. Он несправедливости Судьбы хотелось кричать во весь голос, однако я понимала, что не изменю этим ровным счётом ничего. И от этого было до ужаса обидно, а страх от осознания сложившихся условий липкими лапками медленно и с мелкой дрожью пробирался по спине. Появившийся знак, вкупе с совсем не желательным появлением посланников, звучал для меня приговором. И приговором была смерть. Смерть на костре. Такая же, какую совсем недавно я хотела устроить одной из представительниц ненавистных мне созданий. Да не только мне, этих особ в нашем городе, мягко говоря, недолюбливали вообще все. Их ненавидели, их боялись и опасались, а созданные группировки в тайне от непосвященных людей из правительства всячески их истребляли. Я истребляла тоже. И вот теперь, будучи одной из лучших охотников в одной из таких группировок, на моей руке ярким пятном загорелась печать врага всего общества. И эта метка была для меня гораздо хуже, чем просто смерть. Гораздо болезненней, чем если бы я сгорела на костре. Только одно её появление на корню рушило все устои моей жизни, все мои взгляды, все мои надежды и ожидания, весь смысл и всю жизнь. Этот знак значил больше, чем любое из виденных мной проклятий, насылаемых на людей ведьмами.

— Как ты можешь так поступать со мной после всего пережитого? — заорала я, подскакивая с кровати и разъярённо смахивая с прикроватного столика попавшиеся под руку предметы. — Как ты смеешь так насмехаться на всем моим существованием, а, грёбаная ты Судьба?! Как? Как?!

В комнату без стука вбежал брат и почти мгновенно оказался рядом.

--">