Александр Владимирович Быков , Ольга Владимировна Кузьмина - Дружина сестрицы Алёнушки [СИ]

крошкой слетел с морды Змея и со всего его тела. Встав на лапы, Змей потянулся, расправил крылья и крутанул хвостом так, что асбестовый ковер-самолет качнуло из стороны в сторону.

— Помогите! — завопил Черномор и бросился с ковра вниз, в воду.

— Странно… Я же ему еще ничего не сделал. И чего это он меня испугался?! — Горыныч радостно захохотал и выпустил дым из ноздрей. — Пугливый он какой-то стал… Лебедь? Ты что ли на меня любуешься? А, во-он вы где! — заметив их на берегу Змей радостно помахал хвостом, а затем, ухватив ковер-самолет в когти, часто замахал крыльями. Полетел Змей к центру Заповедного леса, к избушке Бабы Яги.

— Вот видите! — Алена просто сияла. — Как он Черномора, а?!

— Если ты ради этого колдовала и металась, то прощаю, — улыбнулся Алеша и обнял свою Лебедь.

— А ведь я так и не верил в его смертушку, — тряхнул головой Добрыня Никитич. — Сердцем чуял, что живой еще Горынушка.

— Вот все и к лучшему, — Илья, благостно улыбаясь, пригладил свою бороду. — А котел-то там стоит, набирается. Может, зря мы все же его бросили? Он бы пригодился Горынычу.

— Все вы правильно сделали, — успокоила их Лебедь, — Черномор окончательно поверил, что Горыныч умер только после того, как увидел, что вы поехали обратно, бросив котел с живой водой. Змей-то про котел знает. Сам теперь слетает и заберет.

Алена слышала этот разговор словно в тумане. У нее в голове раздался голос Щуки: «Я ить снова про твое желание забыла. Тебе про Змея узнать было надобно? Так вот слушай. Все, кажись, выясняется».

Алена словно бы видела сон наяву. Она по-прежнему сидела на берегу, рядом с Добрыней, у расстеленной скатерти-самобранки, но одновременно она находилась и в каком-то тесном помещении, залитом водой. «Похоже, это я вижу глазами Щуки, из кадки».

Алене была видна часть избушки Бабы-Яги — входная дверь, стол и скамья. Вот дверь открылась и в избу вошла довольная Яга, а за ней — Змей Горыныч. Выглядел он сейчас очень молодо, очевидно, таким его видела Яга. Они продолжали разговор, начатый еще на улице.

— Сила в Алене есть, это я на себе испытал. Но все равно, боюсь погубить ее… И без нее уже не могу.

Яга присела на лавку и строго глянула на Змея.

— А за остальных, выходит, не боялся?

— С остальными было иначе, — Горыныч присел напротив Яги, спиной к кадушке.

— Помню я времена, когда никто своих дочерей от тебя не прятал. Или я ошибаюсь?

Змей криво усмехнулся:

— Не ошибаешься. Началось все с Мораны. Была у Месяца такая дочь. Сильная ведьма. Хорошо с ней было, интересно… Не думал я, что она такая дрянь, думал любит меня. А она всю мою силу хотела себе забрать. Все выспрашивала — «где, в чем твоя сила». Ну, я ей сперва сказал, что в венике. Так она веник вымыла, в красный угол поставила, лентами перевила. На него чуть не молилась. Я домой прилетел, увидел — рассмеялся. Обманул, говорю, тебя. Тогда она снова выспрашивать принялась. Ну, я опять соврал: мол, вся моя сила в ковше, которым черпаю воду. С ковшом то же самое. Обнимает, целует его, в красный угол ставит. Ну, я опять в смех. Как ей объяснишь, что сила — она как птица, живет в тебе, словно в клетке. Выпустишь на свободу — летит, творит, что пожелает. И уже не понять, кто кем управляет — я силой, или сила мной… Ну, стал я ей про птицу объяснять. Она говорит — «укажи, в какой именно птице твоя сила»… Ладно, думаю. Все равно не поймет. Был у меня во дворе павлин. Так, для красоты завел. Вот, говорю — в нем моя сила. Думал, Морана на этом успокоится.

Змей встал со скамьи и принялся нервно ходить по избе.

— На другой день она павлина целует, обнимает, в ленты обряжает… Не стал я больше смеяться. Зачем думаю, ее расстраивать. Пусть делает, что ей нравится. Я ведь любил ее, понимаешь?! А еще через день, — голос Змея изменился, — она убила птицу, изжарила и съела, — Он остановился и помолчал. Потом махнул рукой и снова уселся на скамью. — Что мне эта птица?! Не в птице дело. Я ведь в женских мыслях, как в книге читаю. Она меня убить хотела, и силу мою всю себе забрать. Я потом и решил, что все женщины таковы…

— Не все, — покачала головой Яга.

— Да знаю я, что не все. Но ведь много таких. Во мне словно надломилось что-то, когда я убил ее. С тех пор и убивал всех, в кого влюблялся. Да еще Морана прокляла меня перед смертью. Сказала — умрешь от любви своей.

— Вот ты на днях и прошел через смерть, — --">