Ольга Владимировна Кузьмина - Живая вода [СИ]

но на них почти не обращали внимания. На этом балу даже самые мудрые фейри превратились в беспечных мотыльков.

Хранительница стояла в дверях между залами. Для гостей она — хозяйка бала, но это иллюзия. Балом Тысячелетия управляет Дом. Дара отыскала глазами среди танцующих отца с Уной. Бал пришелся на осень в большинстве средних миров. Сиды были одеты в оттенки красного золота. Платье Уны из муара болотного оттенка выгодно выделялось на общем фоне. Очень жаль, что отец не женится не ней. Никто не будет любить его так беззаветно, как Уна. Впрочем, сейчас это не главное. Гораздо важнее, что кое-кто опаздывает.

— Здоровья и счастья госпоже Хранительнице, — перед Дарой опустился на колено улыбающийся Ганконер. — Мне нет оправдания, но я всё же надеюсь на твое прощение.

В переливчатом фраке цвета кленовых листьев владыка Авалона был прекрасен, как никогда.

— За свое опоздание ты должен мне танец, — Дара погрозила ему пальцем. — Но почему я не вижу Алиссу?

— Она не придет, — улыбка Ганконера чуть увяла.

— Я же просила! Я же специально… заказала у гномов чудесный фейерверк!

— Что? — он с изумлением приподнял брови. — О чем ты, Дара?

Она сжала губы, чтобы не сказать что-нибудь еще более нелепое. Глубоко вздохнула.

— Я передумала. Ты должен мне все танцы на этом балу. Да, на эту ночь ты — моя пара.

— Буду счастлив, — Ганконер озадаченно поклонился.

К середине ночи все гости окончательно перемешались. Самые неожиданные парочки ускользали в бесконечные коридоры Дома, полные укромных ниш и закоулков. Дара не отпускала от себя Ганконера ни на шаг, не обращая внимания на любопытные взгляды. Наверняка, сиды уже делают ставки. Плевать, главное, чтобы владыка Авалона пережил этот проклятый бал!

Ганконер прочно занимал в сердце Уны третье место после отца и Уны. Она не позволит Перекрестку забрать его.

А Ганконер чувствовал себя помолодевшим на сто лет. И как он раньше не замечал, что Дара стала взрослой? И весьма привлекательной, хотя красавицей ее не назовешь — слишком похожа на отца. Только почему она так волнуется?

Ганконер принялся рассказывать ей забавные истории обо всех гостях, кого знал. А знал он почти всех. Дара смеялась, и этот смех кружил ему голову. Один танец сменялся другим, он тонул в ее голубых раскосых глазах, и это было очень похоже на счастье.

Джарет протанцевал с Уной только первый танец, потом ее приглашали другие. На молодую королеву сыпались комплименты и едва завуалированные предложения. Уна замкнулась, надев на лицо приветливую маску и пропуская большую часть слов мимо ушей. Джарет не сделал ей предложения, но ведь бал еще не закончен?

Ночь перевалила за половину, когда при смене партнеров Уна снова оказалась в паре с Джаретом. И сразу почуяла его напряжение.

— Что? — чуть слышно спросила она.

— Похоже, мой кузен забыл свое место, — процедил он сквозь зубы. — Тварь неблагодарная. Я ему горло перегрызу.

Уна проследила за его взглядом. Поведение владыки Авалона и Хранительницы наводило на вполне определенные мысли.

— Это просто игра, — успокаивающе начала Уна, но Джарет уже выпустил ее руку.

Как только танец закончился, король гоблинов решительно направился к дочери.

— Нам нужно поговорить, — Джарет крепко взял Ганконера за локоть. — Ты позволишь, детка? — не дожидаясь ответа Дары, он утащил Музыканта в угол зала.

Дарину тут же подхватила под руку Уна.

— Джарет в бешенстве, — прошептала она, прикрываясь веером. — Ты с ума сошла?

— Это не то, чем кажется, — Дара криво усмехнулась. — Поговорим после бала, хорошо?

— Соблазнять хранительниц вошло у тебя в привычку, Конни? — Джарет шипел так, что Ганконеру стало по-настоящему страшно. — Или тебе уже мало Авалона? Решил таким способом владения увеличить? Так я тебя разом всего лишу. Нищим по мирам пойдешь!

— Ты неправильно понял, Джар, — Ганконер примиряюще поднял ладони. — Мы просто танцуем!

— О да, танцуете! Вдвоем всю ночь напролет! Я тебя после бала на части разорву, дорогой кузен, так и знай! Только посмей тронуть мою дочь!

— Вообще-то Дара уже взрослая, — Ганконер неожиданно ощутил прилив неоправданной храбрости. — А из-за тебя у нее до сих пор нет личной жизни!

Джарет так широко улыбнулся, что Ганконер подавился своей обличительной речью и сделал попытку --">