Selestina - Release my soul (СИ)

где в конце все рыдают от счастья и заставляют травиться их радостью, - Тайсс скривился. Раздосадованный своим ранним возвращением в успевшую за несколько тысячелетий набить ему оскомину стеклянную тюрьму, он был готов срываться на всех, кто попадется на глаза. К несчастью, помимо старших братьев здесь никого не присутствовало и появиться не могло.

- А мы усложним задачку, - подал голос молчавший до сегодня момента Эфрен, лениво развалившийся на кушетке и вертящий в пальцах прозрачный маленький шарик сиреневого цвета, - введем в игру девчонку.

- Иногда мне кажется, что ты скоро до Агнуса дорастешь в своих замыслах, - младший брат нахмурился. – Она здесь вообще не при чем.

- Когда в тебе заговорило милосердие? – помянутый парой секунд ранее старший из троицы, одобрительно кивнувший на предложение Эфрена, удивленно посмотрел на Тайсса. – Идея очень даже дельная.

- Все равно не сработает, - пожал плечами младший, отчаянно желающий сказать что-нибудь против. - Вся ваша схема рухнет через пару лет, и что дальше? Опять тащить народ из других миров, забрасывая в этот, чтобы было за кем понаблюдать? Да они в своих реакциях не отличаются совершенно: то предназначение себе ищут, начиная выслеживать следы Мирового Зла, то просто оседают где-нибудь и плодятся безостановочно. Скоро количество жителей на квадратный метр заставит открыть курорты в Бездне или давать сразу там вид на жительство.

- Тебя опять вышвырнуло из чужой реальности в самый ответственный момент? – догадался о причинах своеобразного бунта со стороны брата Агнус. – Схема не рухнет, даже если я сейчас разобью одну из печатей. В их подсознаниях сейчас – память восьмисот тридцати шести жизней, о восемьсот тридцать седьмой так быстро они не сумеют вспомнить. И разгадать среди множества цепей верную – тоже.

Хрипло рассмеявшись, Высший вернул обсидиановую фигурку на алый пятиугольник.

Просто наблюдай.

***

Ни один мир не может вечно существовать в состоянии покоя: без революционных действий невозможны глобальные изменения. На любой ход со стороны главенствующих лиц всегда найдутся те, кому это придется не по вкусу. Всегда будут происходить какие-то заговоры и перевороты, всегда кто-то будет пытаться кого-то подсидеть и низвергнуть, вскарабкавшись лично на вершину, а потом ожидать момента, когда и с ним поступят так же. Всегда будут вестись войны за ценные ресурсы или просто за кусок земли, всегда будут спорить и не находить ответа правители, всегда будут случаться народные восстания, всегда будет происходить что-то, что кажется единственной мелочью, с устранением которой воцарится мир. И всегда будет то, что важнее всех этих внешних волнений, пусть даже самых глобальных. То, перед чем меркнут любые ситуации в стране и за ее пределами. Потому что для любой матери нет боли сильнее, нежели от потери своего ребенка. Леди Орлэйт не была исключением из общего правила, несмотря на происхождение.

В момент, когда в залу внесли тельце маленькой девочки, она на миг потеряла самообладание, побледнев и пошатнувшись, еле удержавшись от того, чтобы не закричать от ужаса. Черные волосы, когда-то блестящие и живые, сейчас были спутаны и запачканы подсохшей кровью, что была везде – на искореженном когтями и клыками зверя теле, на обрывках бледно-лилового платья, на покрывале, используемом в качестве носилок. Скорпионохвостая иррла ощерилась, зашипев и выдав этим свою принадлежность к семейству кошачьих, когда ее хозяйка резко поднялась с кресла, потревожив мирный сон животного. Сейчас было не до чьей-то тонкой натуры, почивающей на взбитой умелыми руками Бри подушке. Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, женщина на негнущихся ногах медленно подошла к дочери, стараясь не выдавать своего состояния и мысленно благодаря супруга, который шел рядом, поддерживая её. Она не имела права на ту реакцию, что можно было узреть у женщин ниже по рангу. А потому, сохраняя маску полнейшего бесстрастия, опустилась на колени перед ребенком, надеясь, что младшая – Айне – еще не знает ничего. Ей было бы слишком сложно объяснить произошедшее.

- Кто это сделал? – властный мужской голос заставил вздрогнуть всех находящихся в зале и сделать шаг назад. Слуги, доставившие дитя, запинаясь на каждом слове, начали убеждать, что ничего не видели: работали

--">