Дженнифер Рардин - Землю грызет мертвец

посмотрел на Бергмана — тот сконфуженно заерзал под острым взглядом вампира. — Сочувствую, Майлз, этот элемент — твое изобретение.

— Но у меня сейчас в Уайт-Сэндз только… — Взгляд Бергмана сделался бессмысленным. Он покраснел, побледнел, потом завалился вперед — мне даже показалось, что он теряет сознание. — О нет! — простонал он, хватаясь за кустики редких каштановых волос. — Только не «М-55»! Только не это!

— А что это такое? — спросил Коул.

— Ученые, с которыми я работал, назвали эту защиту «драконовой броней». Вид личной защиты, который взаимодействует с носителем на клеточном уровне. Я потратил на нее восемь лет, и теперь вы мне хотите сказать, что ее украли?

Бергман заткнул себе рот кулаком, будто боялся подавиться словами.

— Мы заберем у них эту броню, Майлз, — сказал Вайль таким уверенным тоном, что даже мне стало лучше. — Это входит в нашу задачу. Хотя в подслушанном нами разговоре не выяснилось, что Чень Лун и Раптор работают вместе, можно предположить, что Самос рассчитывает осуществить свои нечестивые посягательства, как только заполучит броню. Такого мы допустить не можем.

Даже в этой гробовой ситуации я не могла не восхититься на миг нерушимой привязкой Вайля к его корням восемнадцатого века. Нет-нет, он пытается адаптироваться. В нашей конторе (мы работаем из Кливленда — потому, наверное, что ЦРУ надоело платить за аренду помещений в округе Колумбия) Вайль и наш босс Пит могут долго обмениваться футбольными байками, как оба они играли за штат Огайо и надеялись от всей души, что в год их выпуска «Браунам» понадобится квотербек пятой линии. Для Пита это так, а для Вайля… ну, услышав от него словечко вроде «нечестивые», сами поймете, что он никогда не прикасался к свиной коже — разве что она была на свинье.

Он перевел взгляд на меня:

— Вторая часть нашей задачи непосредственно связана с первой. В целях возвращения брони мы должны будем элиминировать ее носителя. Когда Бергман придет в себя, он нам объяснит почему.

Больше я выдержать не могла. Подойдя к Бергману, я присела возле его стула и взяла его за дрожащие обветренные пальцы.

Он посмотрел на меня выпученными глазами.

— Боже мой, Жасмин, прошу тебя, верни ее!

Вид у него был такой, будто он только что потерял единственного ребенка. В каком-то смысле так оно и было: он всего себя вкладывал в свои создания.

— Вернем, — ответила я. — Обещаю.

Бергман замолчал и дальше почти всю дорогу молчал. Когда мы наконец припарковали нашею колосса возле бензозаправки и магазинчика с вывеской «У Мо» и Коул предложил нам с ним пойти на разведку, я с радостью согласилась вырваться из этой мрачной атмосферы. А то она так сгустилась, что казалось, будто дышишь грозовыми тучами.

— А вон телефонная будка и в ней справочник, — сказала я, когда мы вышли из фургона, направляясь к пластиковой будочке в северном углу стоянки.

— И кому будем звонить? — поинтересовался Коул.

— Вызовем такси. Боюсь, фестиваль отсюда далеко, пешком не дойти.

— А идти и не придется, — сказал он.

Я остановилась, обернулась и пошла за ним к задней стенке трейлера, который мы тащили с собой всю дорогу от Огайо. Маленький трейлер, но в нем поместилось бы все мое имущество. Поскольку последним вел машину Коул, ключи были у него, сейчас он нашарил их в кармане и открыл дверь. Я заглянула — и у меня ребра застучали друг о друга, как костяшки домино, падающие к ногам. Наверняка этот стук слышали аж в Амарилло.

— Боже ты мой, этого не может быть! — воскликнула я в отчаянии.

— Чего именно?

— Мопеды? Это и есть колеса, которые дал нам Пит? Я же знала, что у него на меня зуб! За то, что я так долго в больнице провалялась, да? Или за аварию? Но я же в последний раз разбила только одну машину, и то я была не виновата-а-а! — завыла я.

— Жасмин, остынь, — попросил Коул. — На территории фестиваля более мощные моторы запрещены. Он решил обеспечить нам максимум возможностей при существующих правилах.

— Вот оно как, значит.

Я мрачно смотрела, как Коул выволакивает мопеды из трейлера и запирает дверцу. Бледные заводские цвета — этот голубой бензобак и бронзовые сиденья — подавляли мое усиленное Чувствительностью зрение. Драндулеты чертовы! И наверняка предел скорости у них такой, что обеспечит финиш в средней группе Бостонского марафона.

Но они доставили нас к фестивалю, и мы ехали теперь — дыр-дыр — между палатками --">