Лиза Джейн Смит - Дневники вампира: Ярость

— Елена… — прошептал он.

С его лица исчезли последние следы животной ярости и жажды крови, взгляд стал изумленным обиженным.

И еще в зеленых глазах было горе. Елена воспользовалась паузой, чтобы дотянуться до обнаженной полоски кожи на горле. Он поднял руку, чтобы оттолкнуть ее, но потом опять уронил.

Мгновение он смотрел на нее со страшной болью во взгляде, а затем просто сдался, полностью покорившись ей. Она почувствовала, как его тело перестало сопротивляться. Он лежал на мерзлой земле, в его волосах запутались кусочки дубовых листьев. Его зеленые глаза смотрели куда-то в небо.

«Покончи уже с ним», — сказал утомленный голос в ее сознании.

Елена колебалась всего мгновение. В глазах Стефана было что-то, что будило смутные воспоминания. Лунный свет, комнатка на чердаке… Жаль, воспоминания были слишком размытыми, она не могла ухватить их, любая попытка напрячь память вызывала приступ тошноты.

Этот зеленоглазый, Стефан, должен был умереть, потому что он посмел обидеть того, для кого Елена рождена. Никто не имеет права обидеть его и остаться в живых.

Она со всей силы вонзила зубы в его горло. Внезапно девушка поняла, что делает это не совсем правильно. Она не дотянулась до артерии или вены и злилась на свою неопытность. Вообще кусать кого-то было приятно, но крови было очень мало.

Она в бешенстве повторила попытку. Его тело содрогнулось от боли.

На этот раз получилось гораздо лучше — она попала в вену, хотя и не пробила ее достаточно глубоко — образовалась лишь маленькая ранка, а нужно было распотрошить сосуд, чтобы теплая, густая кровь полилась наружу.

Ее жертва содрогалась, пока она неловко терзала зубами горло. У нее как раз начинало получаться, когда чьи-то руки потащили ее прочь.

Елена зарычала, не разжимая зубов, но ее не отпустили. Одна рука обвилась вокруг талии, другая вцепилась в волосы. Она боролась, впившись зубами и ногтями в свою добычу.

«Оставь его!»

Голос был подобен порыву ледяного ветра. Елена узнала его и перестала сопротивляться. Когда, уже лежа на траве, она повернулась и увидела его, в голове всплыло имя. Дамон. Его звали Дамон. Она смотрела на него, и в ее взгляде были гнев и обида: ей не дали добить жертву. Но еще там была безграничная покорность.

Стефан сидел на земле, всё его горло было в крови, она текла на рубашку. Елена облизнула губы, почувствовав дрожь, как при внезапном приступе голода. Ощущение пронизало все тело. Ее опять мутило.

— Я ослышался, — спросил Дамон громко, — или ты сказал, что она мертва?

Он смотрел на Стефана, еще больше побледневшего и не скрывавшего отчаяния.

— Посмотри на нее, — бросил он.

Елену взяли за подбородок и потянули вверх. Она посмотрела прямо в прищуренные глаза Дамона. Тонкие длинные пальцы коснулись ее губ, проскользнули между ними. Елена инстинктивно попыталась укусить их, но не очень сильно. Дамон нащупал острое лезвие клыка, и на этот раз Елена укусила, как котенок.

Взгляд Дамона был тяжелым, но лицо не выражало ничего.

— Ты знаешь, где ты? — спросил он.

Елена оглянулась. Деревья.

— В лесу, — ответила она уклончиво, оглядываясь на него.

— А это кто?

Она посмотрела туда, куда он указывал.

— Стефан, — сказала она безразлично. — Твой брат.

— А кто я такой? Ты знаешь, кто я такой?

Она улыбнулась ему, обнажая острые зубки:

— Конечно, знаю. Ты — Дамон, и я тебя люблю.

2

Стефан был в ярости.

— Ты этого хотел? Да, Дамон? И ты это получил. Тебе недостаточно было просто убить ее, нет, ты хотел, чтобы она стала такой, как мы, как ты!

Дамон даже не оглянулся. Он напряженно смотрел на Елену полуприкрытыми глазами, стоя на коленях и держа ее за подбородок. «Ты уже третий раз это говоришь, и я начинаю уставать от этого», — проговорил он тихо. Взъерошенный и немного задыхающийся, он, тем не менее, был собран и отлично владел собой.

— Елена, я тебя убивал?

— Конечно, нет, — сказала Елена, сплетая свои пальцы с его. Ей не терпелось. О чем они, в конце концов? Никто никого не убивал.

— Вот уж никогда не думал, что ты врун, — горько упрекнул Дамона брат. — Все что угодно, но не это. Никогда не думал, что ты будешь отпираться от сделанного.

— Еще секунда, — процедил Дамон, — и я за себя не отвечаю.

— А что еще ты можешь мне сделать? — обернулся Стефан. — Убить меня было бы милосерднее.

— Свой лимит милосердия ты исчерпал лет сто --">