Елена Арсеньевна Грушко (Елена Арсеньева) - Венецианская блудница

себя вполне своей среди своих в России, куда я самым настоятельным образом советую тебе отправиться как можно скорее. Немедленно!

В жизни я натворил немало глупостей, многим причинил беды. И ты, повторяю, моя первая – и наиболее настрадавшаяся жертва. Я – дурное, испорченное, развращенное существо. Одно общение со мной – человеком, который больше всего на свете, даже больше светлой памяти Бьянки, даже больше тебя, Лючия, любил свои пороки и деньги, на которые всячески можно потворствовать этим порокам, – самое общение со мной, самый воздух, который я выдыхал, увы, заразили тебя! Если бы не я… какая чистая, счастливая, безмятежная, богатая жизнь ждала бы тебя в далекой, сказочной России! Отец твой, князь Казаринофф (подлинный князь, заметь себе, не то что я, самозванец, авантюрист!), – один из богатейших людей страны. Ты составила бы блестящую партию с достойным человеком, а я… я сделал тебя охотницей за мужчинами, игралищем нечистых страстей. И за это мне нет прощения. Я и просить-то его не смею…

Не знаю, чья месть настигнет меня. Много, ох как много их, жаждущих моей крови! Может быть, сын того проклятого докторишки, который не смог вылечить Бьянку, наконец-то разгадал тайну смерти своего отца. Может быть, удар нанес тот юнец, раненный на дуэли, которого десять лет назад принесли в мой дом, и я выхаживал его со всей искренней заботливостью; правда, в его кармане я отыскал несколько чрезвычайно любопытных писем, компрометирующих одну из богатейших римских фамилий, – и продал вычитанные в них сведения за хорошие деньги, на которые мы долго жили безбедно, пока им не пришел конец, как он приходит всему в мире. А может быть, на меня напал возмущенный отец, чью дочь я соблазнил и покинул… имя им легион, этим девицам, гревшим мою постель, и их обесчещенным папашам. Но скорее всего меня прикончит какой-нибудь неудачник, которого я пустил по миру за карточным столом в «Ридотто», – их ведь тоже было немало, уходивших от меня с пустыми карманами и рухнувшими надеждами! А может быть, это вовсе неизвестный мне мститель придет – и сунет меня головой в черную воду или пырнет ножом во мраке уличного колодца, куда никакой светлый лучик не может прорваться сквозь обложившие его отовсюду гранитные толстые стены!

Да все это неважно. Важно другое! Я оставляю тебе в наследство ненависть пострадавших от меня людей. Она уничтожила меня – она может пасть и на тебя.

Как говорили в старину, рroximus ardet ucalegon ^[11]! Но, с другой стороны, fortes fortuna adjuvat ^[12].

Поверь, Лючия: если такое лживое, испорченное, распутное, алчное порождение мрака, как я, способно было любить, оно любило только двух женщин в мире: Бьянку – и тебя. Бьянка давно в раю, мне с нею не свидеться и за гробом, а тебя я заклинаю моей отеческой любовью или тем невнятным чувством, которое я так называю: оставь этот город разврата, роскоши и смерти. Покинь Венецию, и как можно скорее. Отправляйся в Россию! Там же, где ты нашла письмо, ты найдешь остатки моих сбережений. Тебе этого хватит на дорогу. Поезжай, найди семью Казаринофф, заяви о своих наследственных правах. Будь счастлива, будь удачлива, будь отважна!

Прощай, моя радость.

Tвой не-отец не-князь не-Бартоломео не-Фессалоне. Да хранят тебя бог и Пресвятая Дева – и моя любовь. Прощай!»

2 ПОСЛУШНАЯ ДОЧЬ

Казалось, минула вечность, прежде чем Лючия пришла в себя и осознала, где находится.

Что-то назойливо шуршало над ее ухом, и она с трудом смогла понять, что это Маттео шепчет, напоминая о наказе отца: поскорее оставить Венецию.

Отец! Лючия гневно передернула плечами. Как ни была она потрясена предсмертной исповедью Фессалоне (за неимением другого имени, приходилось пока называть его именно так), его письмо с этой странной, почти сказочной, неправдоподобной историей казалось ей неживым и увядшим, словно давно сорванный, заложенный в старинной книге цветок, от которого отлетел аромат и краски которого поблекли.

Оно было напрасным, это письмо. Оно было бесполезным!

Лючия отличалась холодным, ясным умом, наблюдательностью и точностью мысли. Известие о происхождении ошеломило ее ненадолго. По свойству своей натуры она легко осваивалась с неожиданностями, а попав в неприятную ситуацию, сперва думала, как из нее выпутаться, и только потом начинала переживать. Или даже вообще не начинала – за неимением времени… Вот и теперь – она сразу оценила всю фантастичность советов отца.

Очень мило! Вообразите себе --">