Рут Оуэн - Дочь игрока

велела падчерице следовать за ней. Но женщина с таким же успехом могла бы обратиться к могильному камню. Сабрина по-прежнему стояла у могилы, склонив рыжую голову и сложив перед грудью ладони, не обращая внимания на холодный пронизывающий ветер.

– Видишь? Что я тебе говорила? – прошептала Ливи; они с Агги смотрели, как вдова покидает кладбище в сопровождении Альберта. – Эта испорченная девушка – чистое наказание. Совсем не думает о своей бедной, убитой горем мачехе. Бесстыжая, вот что я скажу. Бесстыжая… и рыжая.

– Не понимаю, как можно ставить ей в вину цвет волос, – сказала Агги, собираясь уходить.

Ливи усмехнулась:

– У нее рыжие волосы отца… и черная душа отца. Она плохо кончит, помяни мое слово. Кровь даст о себе знать, Агги. Кровь… ох, гляди, вон Бетси Миллер. Знаешь, я не из тех, кто разносит сплетни, но я слышала, что они с мальчишкой мясника…

Небо мрачнело, ветер крепчал, его резкие порывы продували пустынное кладбище. Снежные дорожки извивались белыми змеями, обвивали темные гранитные плиты, забивали выемки и трещины. Порыв ветра швырнул пригоршню снега на самый новый из надгробных камней и залепил имя усопшего. Сабрина Мерфи наконец шевельнулась – впервые после окончания похорон. Она опустилась на колени рядом с камнем и тщательно очистила его от снега.

«Не обращай внимания, Рина, детка. Не обращай внимания».

В ушах ее прозвучал громкий смех отца. Дэниел Мерфи совершенно не считался с общепринятыми представлениями о приличиях, дорогое надгробие было идеей мачехи, а не его желанием. Отец всегда был самим собой и на все язвительные замечания и насмешки отвечал лишь пожатием плеч – так же реагировал на неудачный бросок при игре в кости. В детстве Сабрина пыталась подражать ему, по как пи старалась, всегда в конце концов в слезах прибегала и объятия отца.

«Ах, Рина, детка, – говорил он, прижимая ее к груди и гладя по волосам, – у тебя чувствительное сердце матери, совершенно ясно. Это большое счастье, и огромная ответственность – чувствовать так тонко и глубоко. Но на глупые слова мелочных и злых людей не обращай внимания. Уверен, они запоют по-другому, когда наш корабль вернется в гавань. Не обращай внимания».

И она не обращала – или старалась не обращать внимания, когда дети потешались над ней из-за того, что она – дочь игрока. Став старше, Сабрина так научилась скрывать свои чувства, что, казалось, вовсе ничего не чувствовала. Иногда она спрашивала себя: не хуже ли лечение самой болезни? Она не пролила по отцу ни единой слезинки, хотя после его смерти ощущала пустоту в том месте, где у других людей находится сердце.

Сабрина смахнула снег с последней буквы и теперь пристально смотрела на надпись. «Здесь покоится Дэниел Патрик Мерфи, любимый супруг Юджинии Тремейн Мерфи».

Внезапно нахмурившись, она захватила горсть снега и залепила имя мачехи. «Папа, я знаю, что ты сейчас вместе с мамой и ее нерожденным ребенком. Эта женщина ничего не значила для тебя, что бы ни написали на камне».

Зазвонил колокол. Сабрина подняла голову и посмотрела на часы на церковной башне. Господи, неужели уже так поздно? Если она не доберется поскорее до пансиона, то пропустит урок, свой последний урок, хотя никто еще, кроме нее, не знает, что он последний.

Девушка осторожно вытащила из кармана сложенное письмо.

«Оно пришло сегодня утром, папа. Из школы для знатных юных леди в Хэмптоне. Они хотят, чтобы я приехала к ним работать как можно скорее. И даже прислали мне деньги на дорогу. У меня есть работа, и хорошая. А если мачехе это не понравится, я с радостью скажу ей…»

Прядка волос хлестнула ее по лицу – словно предупреждение о том, что не следует употреблять слова, неподобающие леди. Сабрина убрала непокорную прядь за ухо, и мягкая улыбка тронула губы девушки. Она даже и не помнила, когда улыбалась в последний раз.

– Ну, ты сам виноват, Дэниел Мерфи, – пробормотала Сабрина. – Возможно, мачеха и пыталась сделать из меня настоящую леди, но в конце концов я осталась дочерью игрока.

– Так и есть, девочка.

Сабрина в испуге подняла глаза и увидела невысокого жилистого человека с лицом, похожим на печеное яблоко. Он стоял, глядя на нее с лукавой улыбкой, опираясь локтем о могильный камень, словно о стойку пивного бара. На нем было поношенное темно-коричневое пальто, что вполне соответствовало ситуации, но яркий жилет в желтую полоску выглядел так, словно его сшили из ярмарочной палатки.

Сабрина --">