Ребекка Брэндвайн - Море любви

считали ее скандальной женщиной, для меня она всегда оставалась подругой. Мы были связаны и кровными узами. Но сильнее всего нас связывала любовь, возникшая за долгие, полные радости и печали годы, проведенные в Хайтсе. Мы, женщины Чендлеры, как и наши мужчины, самоуверенные и смелые, любили страстно и безрассудно, не задумываясь о последствиях.

Однажды Мэгги как-то сказала, что, если б ей пришлось еще раз прожить свою жизнь, она бы ничего в ней не изменила, потому что дорожит каждой ее минутой и ни о чем не жалеет.

Порой я не понимала ее: в жизни Мэгги было столько страданий и лишений. Но теперь мне приходится сознавать, что я сама явилась творцом своей судьбы. И не надо никого обвинять за сделанный мною выбор. Хотя, иногда, кажется, что я могла бы кое-что изменить – если б только представилась такая возможность. Но, увы, тогда это было не в моих силах. Мы были людьми своего времени, такими нас сделала жизнь. И, возможно, от нас это и не зависело. Не знаю…

Знаю только то, что, как и все молодые, мы с жадностью хватались за жизнь и делали с ней то, что хотели, пытаясь хоть немного улучшить ее. А за этим обычно следовала расплата… Но грех жаловаться… Я была одной из многих и ни о чем тогда не задумывалась. А что действительно известно неискушенной молодежи о гармонии в жизни?

Сумерки уже сгустились, и стало темно. Тускло сияли ранние звезды, подернутые дымкой из-за тумана и моросящего дождя, омывающего гранитные надгробия тех, кто когда-то занимал в моей жизни так много места. Они спят вечным сном в каменистой корнуоллской земле, где скоро буду и я. Но все же, здесь лежат не все, одного нет. И, как обычно, мне становится грустно, когда думаю о нем, потому что похоронен он где-то далеко, за морем. Вся моя молодость принадлежала ему. Но не сердце. Теперь я это точно знаю.

Сейчас я встану и пройду через кладбищенские ворота. За ними меня ожидает сын Родес. И мы пойдем назад в Хайтс, в мой старый дом. Странная штука жизнь! Никогда бы не подумала, что на закате жизни буду опираться именно на его руку. Но, как видите, это так, и я рада, что его отец, которого я очень любила, живет в нем. Иногда, когда лицо Родеса находится в тени, мне кажется что он вылитый отец. А потом на меня обрушиваются воспоминания, приводящие в дрожь, так что лучше уж не терзать себя.

Но я многое еще не забыла. Даже наоборот. С каждым прошедшим годом, прошлое становится ярче и острее, как солнечный свет, когда смотришь на солнце через подзорную трубу. И поэтому я еще немного побуду здесь в тишине, старая женщина наедине со своими призраками. И, кажется, что все было как будто еще вчера. Я вижу всех нас молодыми, быстрыми и дерзкими, никогда не задумывающимися над тем, какие печальные сюрпризы готовит нам жизнь. Какие мы были смелые тогда, в то мирное, счастливое время, когда молодым людям казалось, что мир принадлежит им, стоит только протянуть руку!

И, наконец, сдерживаемые до сих пор слезы полились из моих глаз, но не из-за умерших, дорогой читатель, а из-за страхов, пустоты и воспоминаний.

Я решила поведать вам историю своей жизни, и постараюсь быть как можно более откровенной в своем рассказе. Но я играю главную роль в этой истории и не гожусь на то, чтобы судить что хорошо, а что плохо. Богу судить об этом. И ему же я отвечу за свои многочисленные грехи.

Давайте вернемся к моему детству, потому что это начало нашего рассказа, как, впрочем, и всех других жизненных историй. В этот период определяется вся дальнейшая жизнь, и на радость или на горе, мы создаем свое будущее.

КНИГА ПЕРВАЯ ОСЕНЬ, СТРАСТНАЯ И ЖЕСТОКАЯ 1832–1842

ГЛАВА 1 СУНДУК НА ЧЕРДАКЕ

Разные шутки по-разному влияют на наши привязанности.

«Даниэль Деронда». Джордж Эллиот

Пембрук Грандж, Англия, 1832 г.

Гораздо позже, когда я начала задумываться обо всем происшедшем, мне показалось, что можно было бы избежать всех этих неприятностей и горестей, если бы родители поинтересовались моим мнением о помолвке. Я бы сказала им, что люблю не Джеррита Чендлера, а его младшего брата, Николаса.

Но, к сожалению, когда я родилась, никто не спросил о моем отношении к помолвке, а к тому времени, когда достаточно повзрослела, чтобы иметь право голоса, было слишком поздно: меня уже обещали Джерриту.

Вам, может быть, покажется странным, что в то просвещенное время со мной поступали так старомодно. Ведь, обычно, благородные девушки, едва окончив школу, --">