Элизабет Чедвик - Сокровища короля

башмака. – Не притворяйся, лживая тварь. Я знаю, ты слышишь меня.

Мириэл хотела показать отчиму язык, но сдержалась, продолжая неподвижно лежать. Пусть она потерпела поражение, но правоту его подтверждать не намерена. Такого удовольствия она ему не доставит.

Под ногами Найджела захрустел тростник, устилавший пол, – он направился к выходу. Щелкнув пальцами, он произнес:

– Чтобы к моему возвращению комната блестела.

– Хорошо, Найджел.

– А она пусть больше не попадается мне на глаза.

Хлопнула дверь. На мгновение все стихло, а в следующую минуту послышалась возня служанок, раскудахтавшихся при виде беспорядка в комнате, словно переполошившиеся наседки. Мириэл со стоном открыла глаза и, поморщившись, заморгала – один глаз ее заплыл от удара и горел. На беленых стенах темнели широкие полосы копоти, от плетеной корзины остался лишь дырявый каркас из почерневших прутьев, в нос бил смрад горелой шерсти.

– О, Мириэл, что же ты наделала? – посетовала ее мать, сердито качая головой. Аннет Фуллер было тридцать три года. Свои вьющиеся рыжевато-каштановые волосы, такие же, как у дочери, она благопристойно прятала под платок – головной убор замужних женщин. Природа наделила ее ясными серыми глазами и тонкими изящными чертами лица, которые очень редко озаряла улыбка.

– Ничего. – Мириэл шмыгнула носом и села. В голове стучало, каждый вздох отдавался острой болью. – Он сам устроил пожар, а я, как всегда, виновата. Он меня ненавидит.

– Вовсе нет, – мягко возразила Аннет. Подойдя к ведру, стоявшему возле обуглившейся корзины, она смочила в воде и отжала льняное полотенце. – Твой отец желает тебе только добра.

– Он мне не отец, – сердито отозвалась Мириэл. Об ее настоящем отце в доме старались не упоминать. Все, что она знала о нем, она почерпнула из подслушанной болтовни слуг и случайных обмолвок дедушки. Судя по их словам, ее отец был менестрелем, бродячим певцом. На пути своих странствий он повстречал четырнадцатилетнюю дочь богатого суконщика, соблазнил ее, лишил невинности и снова отправился в дорогу задолго до того, как у той начал округляться живот. Именно от него Мириэл унаследовала хрупкое телосложение, высокий рост и золотисто-карие глаза. Аннет вздохнула и опять принялась выкручивать полотенце, пока костяшки пальцев не побелели.

– По закону – отец. – Она опустилась на колени возле дочери и приложила мокрое полотенце к ссадине на виске. – Не прекословь ему, дитя мое. Мужчина в своем доме должен сознавать себя полным хозяином. Удивительно, что он раньше тебя не выпорол.

У возмущенной Мириэл заскрежетали зубы.

– Прежде хозяином здесь был дедушка, но он никогда меня не бил, – с надсадой в голосе выдавила она – к горлу вдруг подступили слезы. Чтобы не расплакаться, Мириэл стиснула в складках платья кулаки. Да, некстати она вспомнила дедушку. В памяти всплыло его суровое морщинистое лицо. Он был строг и требователен, но справедлив. И он любил ее. В этом все дело.

Мать, поджав губы, продолжала обрабатывать ссадину.

– Твой дедушка был стар.

– Ты хочешь сказать, что он бил бы меня, будь он помоложе? – презрительно бросила Мириэл.

Аннет отняла полотенце от лица дочери и, поднявшись с колен, села на корточки.

– Я хочу сказать, что с тобой он был слишком мягок. – Ее голос не изменился, но тон стал жестким. – Потакал тебе, когда надлежало проявить твердость. Ты вила из него веревки. Получала все, что хотела.

Ревность и обида, прозвучавшие в словах матери, не удивили Мириэл. Об этих чувствах, доселе скрытых, она догадывалась давно, но только сейчас осознала всю глубину их и горечь. Когда тебя любят, тебе нет дела до чужих переживаний.

– Значит, и ты хочешь отправить меня в монастырь, – прошептала девушка, вдруг с ужасом подумав, что, возможно, изначально мысль о монастыре возникла у ее матери.

– Так будет лучше для всех, – сухо ответила Аннет, отводя взгляд. – Тебя давно, пока ты совсем не распустилась, следовало определить к монахиням святой Екатерины.

– Но я не желаю быть монахиней! – Мириэл схватилась за ноющие ребра и стала раскачиваться, чтобы успокоить боль.

– А чего ты хочешь? – Серые глаза матери были холодны как лед. – Остаться здесь?

Мириэл уныло мотнула головой. Три месяца назад, когда дедушка был в добром здравии и пользовался в доме непререкаемым авторитетом, у нее бы и мысли не возникло о том, чтобы куда-то уйти.

– Конечно, нет, – хмуро согласилась --">