Евгения Александровна Бергер - Долина папоротников (СИ)

но как это обычно бывает с Элизабет Хэмптон: отчаяние подхлестывает мужество. Она медленно, чуть дыша оборачивается.

Два угля горящих в темноте глаз глядят на нее с середины дорожки.

Два угля горящих глаз на некой огромной бесформенной тени, двинувшейся с места в ее направлении. Шаг другой, тре…

Элизабет зажмурила глаза и закричала.

Почувствовала взметнувший подол платья стремительный порыв ветра и руки подруги, обвившие ее шею.

— Лиззи, милая, это я, Хелен. Что произошло? С тобой все в порядке?

Она не сразу решилась открыть глаза, и, все еще словно опасаясь чего-то, уткнулась носом в волосы подруги.

— Здесь был кто-то, — прошептала едва слышно. — Кто-то в темноте.

— Животное или человек? — Она уловила испуг в голосе Хелен, и это заставило ее взять себя в руки.

— Животное, — ответила она. — У него светились глаза, как у кошки… И оно пробежало мимо меня, ты не могла этого не заметить.

Хелен вцепилась в руку подруги.

— Я ничего не заметила. Здесь не было никого… — с запинкой отозвалась она.

Но Элизабет не могла успокоиться:

— И все-таки я видела это: нечто огромное, пугающее. Собаку или… волка… — настаивала она.

— О боже! — Хелен с ужасом поглядела в темноту ночного кладбища. — Пойдем отсюда скорее, это место пугает до дрожи.

Элизабет не стала противиться — она и сама была только рада уйти поскорее — и позволила подруге увлечь себя за ограду в сторону дома. Идти, к счастью, было недалеко: небольшой живописный коттедж Хэмптонов притаился в стороне от главной дороги, соседствуя с фермерскими угодьями Терренсов и домом пастора Ридинга. Если бы только сей благочестивый человек знал, что сотворила этой ночью одна из его прихожанок: пробралась на церковное кладбище ради пучка засохшей травы — его бы хватил удар. И все это ради глупого суеверия…

Или не глупого?

Элизабет сама толком не определилась, верить ли во все это. Попробовать в любом случае стоило!

— А как же травинки? — спросила Хелен на полпути к дому. — Тебе удалось их достать?

И девушка продемонстрировала ей все еще зажатый в руке пучок пожухлой травы.

Лицо Хелен расплылась в улыбке.

— Тогда не станем терять времени даром, — сказала она, — тебе следует закончить обряд. Не зря же я, в самом деле, тряслась от страха в темноте у церковного кладбища.

Элизабет хотелось возразить, что истинный ужас испытала как раз-таки она, однако до дома было рукой подать, и она страшилась рассмотреть свет в окне отцовского кабинета.

— Надеюсь, отец еще не вернулся, — сказала она, стискивая руку подруги, и Хелен ускорила шаг.

— Нет, в доме темно. Твоего отца все еще нет! — И как бы пояснила: — Сама знаешь, у мистера Коллинза играют в карты, подчас до утра. На это мы с тобой и рассчитывали!

— Ты права. Это все нервы.

Девушки обошли дом и постучали в дверь заднего входа — та отворилась бесшумно, на смазанных загодя петлях. Молоденькая служанка впустила их в дом.

— Спасибо, Кэтти, — поблагодарила ее Хелен вместо хозяйки. Элизабет все еще не пришла в себя после встречи на кладбище: горящие в темноте звериные глаза никак не шли у нее из головы. — Хозяин не возвращался?

— Нет, мисс.

— А миссис Сэттон?

— Спит, как и прежде.

— Чудесно! — Хелен потянула подругу через кухню к лестнице для слуг.

— Не забудь, — напутствовала она ее по пути, — раздеться следует в обратном порядке: сначала чулки — потом туфли. Ну, ты понимаешь! — захихикала она.

Элизабет понимала, что значит в обратном порядке — не понимала только, как это осуществить. Как снять корсет прежде платья или чулки — прежде башмаков? Впрочем, спорить она не стала: позволила Хелен поцеловать себя в щеку и запихнуть в двери собственной спальни.

— Не теряй времени, дорогая. Если что, я в соседней комнате! — и потянула за ручку.

Делать нечего, нужно идти до конца, и она, заперев комнату на ключ, вывесила тот на гвоздь за окном (они с Хелен специально трудились над ним целое утро. Дважды едва не вывалились в окно!), принялась раздеваться, проявляя чудеса изворотливости. Надолго ее не хватило: в конце концов, Элизабет просто стянула с себя всю одежду и, как была, полностью обнаженной, завернула травинку в лист чистой бумаги и спрятала ее под подушку.

Пламя горящей свечи на подоконнике уже освещало дорогу суженому… Тому самому, дорогу к сердцу которого ей --">