Марина Светлая (Светлая) - После огня

Однако это событие — приезд в Кройцлинген двух немецких ученых, прошедших денацификацию — было весьма значимым. Оба известны. Один — скандально известен. Но взгляды его не сочли столь опасными, чтобы ему не позволили заниматься наукой. Во дворе перед гостиницей профессор Авершин, Ноэль Уилсон и несколько человек из университета ожидали прибытия немцев еще с раннего утра.

Машина подъехала. Оба почтенных господина вышли. Потом был обмен рукопожатиями. И ученые прошли в гостиницу. Задержались только Уилсоны — Ноэль и его супруга, секретарь профессора. Они не виделись несколько недель, за время которых мадам Уилсон в Констанце подготавливала необходимые бумаги для отъезда Кунца и Хорнбергера за границу.

— И что вы станете делать с нордистом? — спросил Юбер.

— Меня мало волнует нордист. Хорнбергер нужен мне для экспедиции. Я не знаю лучшего археолога.

— А секретарю, я полагаю, вы дадите расчет?

— Никогда не нуждался в секретаре до сегодняшнего утра, господин капитан. Думаю, обойдусь и впредь. К слову, спасибо вам за рекомендации.

— Лучших рекомендаций, чем Ноэль, я вам не дам, месье Авершин, — рассмеялся Юбер, отпил из чашки и стал рассматривать скатерть.

Тогда, несколько недель назад, вместе с письмом, которое он отправил Ноэлю, в конверт было вложено фото из личного дела Маргариты Лемман и записка от капитана Юбера, гласившая: «Она просится в Гамбург. Но в Гамбурге ей делать нечего. И да, это я отправил ее в Лёррах. Подальше от тебя».

Потом он стал ждать ответа. И решил, что если Уилсон не ответит до конца июля, то придется держать слово, данное ему же несколькими месяцами ранее — помочь ей в том, о чем она просит. В конце июня он получил письмо от Ноэля. С готовыми документами и подробными пояснениями.

— Меня только интересует судьба Маргариты Лемман, — вдруг сказал Авершин. — Как я понимаю, в Германии у нее остались родственники?

— Маргариты Лемман в природе не существует. Она погибла предположительно во время бомбежки Гамбурга или немного позже, добираясь до Констанца со своим свекром. Вы знаете, среди мирного населения жертвы неизбежны.

— К сожалению, знаю слишком хорошо, — нахмурился профессор и стал следить за пальцами Юбера, гладившими ободок чашки. — Ее ищут близкие?

— Думаю, нет. Они узнали, что с ней случилось. И получили компенсацию. Ваш сын позаботился и об этом. Правда, все это произошло по их прибытии в Гамбург. Несколько недель спустя.

Авершин чуть прищурился и улыбнулся. В этот момент он был так похож на своего сына, что Юбер едва не рассмеялся.

— И вы уверены в том, что все эти меры обеспечат безопасность моего секретаря? — продолжил Авершин.

— Разумеется. Личное дело изъято из архива, а там, где ей приходилось работать, не осталось никаких бумаг. Единственное, о чем я беспокоился при пересечении границы, это о том, чтобы ее удостоверение не было изготовлено на киностудии вашей супруги.

Теперь смеялся профессор. Плечи его чуть подрагивали, и, казалось, он облегченно выдохнул.

— Нет, у моей супруги, по счастью, связи не только в мире кино. Потому удостоверение вполне надежное.

— Как вы думаете, оно того стоило? — резко посерьезнел Юбер, имея в виду совсем не удостоверение Маргариты Уилсон.

Профессор Авершин задержал свой взгляд на его лице. Юбер готов был дать руку на отсечение за то, что сейчас отец его лучшего друга вспоминает эти последние месяцы, которые Ноэль провел в Париже. И вспоминает удивительную встречу, случившуюся этим утром. Потому что та встреча перед глазами и у него тоже.

— Оно всегда того стоит, — с мягкой улыбкой ответил профессор. — Лучше скажите, зачем вы в это ввязались?

Юбер пожал плечами и, чуть насупившись, сказал:

— Это веселее, чем протирать штаны в комендатуре. Я еще ни разу не участвовал в нелегальном вывозе нацистки в Швейцарию.

— Тшшш! — Авершин приложил указательный палец к губам, но губы продолжали улыбаться.

Может быть, потому что он слишком хорошо представлял себе, чем занимается его сын со своей нацисткой. А может быть, потому что капитан Анри Юбер тоже закончил воевать.

КОНЕЦ

--">