Татьяна Владимировна Луковская - Наследница врага

Кароль подождал немного, но она не появилась. «А здесь не так уж и плохо, - улыбнулся он сам себе. – А паненка-то с норовом! Как же давно я не волочился за девицами? Так и вправду можно стариканом стать». Он оглянулся вокруг, вглядываясь в окружающие лица и пытаясь определить, кто еще видел девушку. Но все с нетерпением поглядывали на ползущую решетку, похоже, Кароль – единственный, кто заметил незнакомку. «Вот и отлично, моя добыча будет, уж я не упущу, - заговорил в нем охотник. - Лишь бы эти два малолетних осла не путались под ногами». Пан гетман впервые взглянул на спутников не как на беспокойную обузу, а как на мужчин соперников. «А что, девчонка им ровесница, оба смазливые, манерам столичным обучены, как бы поперек не встали?» Кароль одарил юнцов тяжелым взглядом. Ярек был худощавым блондином с синими игривыми глазами, в свои семнадцать он уже мог кружить головы дамам всех возрастов. Милош, русоволосый немного полноватый и угловатый подросток, был не так опасен, но и у него в арсенале имелась обворожительная белозубая улыбка. «Ну, ничего, еще посмотрим, чья возьмет. И «стариканы» иногда молокососов могут за пояс заткнуть». Кароль твердо решил, что не уступит им внимание девицы.

Ворота полностью освободились от решетки, можно было въезжать.

2

Внутри замок выглядел ухоженней чем снаружи: отштукатуренные стены, беленые пристройки. Хозяин ждал незваных гостей на небольшом чисто выметенном дворе. Это был мужчина лет пятидесяти с небольшим: крупные черты лица, маленькие прищуренные глазки, мохнатые брови, широкий нос, седые волосы на ладский манер выстриженные «под горшок», дородное тело украшал искусно расшитый, когда-то дорогой, но сейчас несколько затертый контуш, большая ладонь опиралась на рукоять сабли. Пан Луговой держался уверенно и горделиво, первым не начиная разговор.

«Чем беднее, тем выше нос дерут», - Кароль не любил спесивых шляхтичей.

- Пан Луговой? – гость слегка поклонился.

- С кем имею честь? – хозяин тоже приветственно качнул головой.

- Это пан Ковальский, это пан Яровский, а я – пан Гриб. Едем на ту сторону к войскам по королевской надобности. Милостиво просим дозволить переночевать, обещаем поутру убраться.

- Прошу, паны, - хозяин повел рукой в сторону крыльца. – Ярома, лошадей прими. Марось, людей их на ночлег в левом крыле размести, кашу вели варить.

Хозяин вроде бы милостиво встречал гостей, проворно отдавал команды своей челяди, но надменное насупленное выражение не исчезало с его лица. Всем видом он показывал: «Привечаю, куда ж деваться, но будь моя воля, ночевать бы вам за забором».

«Интересно, и дочка такая же гордячка? С такой спесь сбить одно удовольствие». Раньше Каролю нравилось обхаживать высокомерных красавиц, но потом как-то приелось, а почему бы и не вспомнить от скуки? Девчонка на башне будила в нем мальчишку, и пану гетману это нравилось, слишком трудными были для него последние месяцы.

Девицы-девицами, а ухо здесь следует держать востро. Беглым опытным взглядом гость оценил силы замковой охраны: внутри человек двадцать, не больше, в случае чего из деревни, наверное, еще столько же холопов смогут прибежать с топорами да вилами, не густо. Если ночью внезапно горло не полезут резать, можно не дергаться.

Хозяин, сохраняя надутые щеки и недовольно-оттопыренную нижнюю губу, все же предложил путникам баньку. Кароль, не доверяя радушию, велел своим воинам стать у двери на страже.

Тягучий наполненный ароматом хвои пар окутывал расслабленные тела, кружил головы. Юнцы отогрелись и опять начали резвиться, шпыняя друг дружку. Кароль отрешенно сидел в стороне. Когда-то и он был таким же гибким, задиристым, бесшабашно веселым. Черные воронова-крыла волосы, доставшиеся от отца южанина, мягкими кудрями обрамляли подернутые первым пушком щеки; подарок от матери - большие серо-голубые глаза под длинными как у теленка ресницами смотрели на мир открыто и без опаски. Помнится, как-то Изабелла бросила ему в лицо: «Все в тебе лживое, даже очи!» «Почему?» - изумленно смотрел на нее Кароль. «Да потому! Еще сегодня утром они были цвета безоблачного неба - такие чистые и бездонные, а вечером в них осенняя серость. Мне холодно рядом с тобой!» «Так давай согрею», - он протягивал к ней руки, но жена отпрыгивала, как от мерзкого таракана. «Ты говоришь, что любишь меня, - кричала она, - но это тоже ложь! На самом деле ты ненавидишь меня. Я чувствую твою ненависть!» --">