Татьяна Александровна Яшина - Фаворит Марии Медичи

ужином от ее насмешек некуда деваться. Как всегда, больше попадает Арману. Альфонса она почти не замечает, он самый тихий из трех братьев – все молчит и не расстается с молитвенником.

Но когда ее взгляд падает на Армана – то голубые глаза навыкате чуть не выпрыгивают из-под морщинистых век, а брови так и пляшут над крючковатым носом. «Девчонка! Плакса! Неженка! – клеймит его бабушка, сопровождая каждое слово стуком палки в пол. – Ваш отец никогда не распускал сопли!»

Отца уже четыре года как нет в живых, и мальчик думает, что лучше бы они с матушкой оставались в Париже, не приезжали в Пуату, в старый замок Ришелье, где мадам Рошешуар безраздельно правит уже почти шестьдесят лет.

Вообще-то Рошешуар – ее девичья фамилия, но столь славная – «Мой отец был сенешалем** Тулузы!», что она предпочитает именоваться именно так, отлично от мадам дю Плесси – своей невестки.

Пока был жив отец, все было по-другому. Особенно пока Анри, старший брат, не поступил в королевские пажи и не уехал в Лувр, ни разу не показавшись даже летом.

Арман вздохнул и теснее прижался к теплой каменной кладке. Вот когда бабушка смотрела на Анри, ее глаза становились лучистыми и яркими. Хорошо бы, и в Лувре так же смотрели на юного пажа из рода дю Плесси.

Облака такие мягкие на вид, пышные – словно стадо барашков на голубом лугу.

Закатное солнце последними лучами вспарывает им животы, и небесные овцы с красными подбрюшьями в последнем усилии бегут еще быстрее.

Большие светло-карие глаза мальчика расширились: на винтовой лестнице послышался шум.

Вот стук палки. Вот легкий шелковый шелест голубого платья матушки – в его пышных складках Арман не раз прятал заплаканное лицо – пока не стыдился показывать свои слезы, еще до смерти отца. Он узнал бы этот шорох с закрытыми глазами – у матушки не прибавилось ни одного нового наряда после того, как она овдовела.

– Дальше никому хода нет, – прерывистым голосом сказала матушка. – Видите?

Участок лестницы, ведущей на верхний ярус, обрушился год назад. Чтобы добраться до своего любимого места, мальчик вылезал из окна и карабкался по отвесной стене, ставя ноги в выщербленные ветрами щели меж камней. Об этом не знал никто. К счастью.

И сейчас заметить маленькую фигурку в бойнице, пробитой в четырехфутовой толщины стене, да еще в полумраке, не удалось ни матушке, ни бабке – ее орлиные глаза с весны сильно сдали. Мальчик окаменел в своей нише и навострил уши.

– Подальше положишь – поближе возьмешь, – недовольно сказала мадам Рошешуар сквозь одышку. – Я не зря вас сюда тащила, Сюзанна.

– Конечно, матушка.

– Ты не приседай, не до церемоний уже, – сквозь старческую хрипотцу зазвучала какая-то сильная новая нота. – Мне не реверансы твои нужны.

– А что же?

– Мне нужно, чтобы ты убралась отсюда, да поскорее.

– Матушка…

– Была матушка, да вся вышла. Да, не смотри так – недолго мне осталось. После моей смерти тебе тут житья не будет – сама знаешь. Ни тебе, ни детям. Забирай всех, уезжай в Париж, к своей драгоценной Бернадетте, а сюда забудь дорогу. По крайней мере, пока Анри не повзрослеет, чтобы тебя защитить.

– Матушка… – всхлипывание, шуршание платья. – Когда?..

– До дня Святого Луки не доживу, – сказала, как отрезала.

– Так значит, Арман… – начала матушка.

– Опять Арман, снова Арман, везде и всюду Арман! – мальчик представил, как пена вскипает в углах губ бабушки – словно у норовистой лошади. – У вас еще пятеро детей, Сюзанна! Не только этот недоношенный.

– Всего на три недели!

– Да знаю я. Король Генрих Третий пожаловал моему сыну орден Святого Духа – и вечером вы хорошо отпраздновали это в своей спальне, как же. Это случилось первого января, а девятого сентября подоспел Арман.

– Матушка…

– Не перебивай! Может, в этом-то все и дело? Хоть ты и дочь стряпчего, но понимаешь, что такое долг дворянина. Служить! Пусть служит. Уезжайте, Сюзанна. Я оставлю все дела на управляющего и на Дени Бутийе. Они уже двадцать лет ведут наши дела, без гроша вы не останетесь.

– Благодарю вас, матушка…

– И не приезжайте в Пуату, дочь моя, пока Анри не сравняется хотя бы двадцать! А еще лучше – пока он не женится. Хотела б я на правнуков посмотреть, да не суждено.

*Это были очень неспокойные полвека в истории Франции. После смерти Генриха II (1519–1559) возрастает влияние его вдовы, Екатерины Медичи (1519–1589). Она фактически командует сыновьями – сначала Франциском II, затем --">