Лариса Олеговна Шкатула - Жена русского пирата

движения, — говорил Алька, заставляя заниматься зарядкой и своего старшего товарища.

Батя потихоньку втянулся. Он поднимал руками огромные валуны; если их не было — крутил над головою тяжелые лесные валежины; стоял, боясь пошевелиться, когда Алька вскакивал ему на плечи, и даже пытался держать юного акробата в стойке на вытянутых руках. У Бати никогда не было своих детей…

Яна взяли с собой в поход, нимало не интересуясь, хочет ли он этого. Само собой разумелось, что иначе и быть не может. Пока он был единственным свидетелем существования духоборов и, по мнению Бати, единственным, кто мог привести к их логову. Если бы Батя только мог догадываться, насколько он был близок к истине!

Постоянные разговоры об алмазах, сектантах, золотых иглах с ядом не могли не разбудить воображение молодого ясновидящего. Однажды он долго смотрел на камни, и опять, как когда-то в замке, в голове его что-то щелкнуло и возникла не видимая им прежде картина.

Высокая сырая пещера — по стенам кое-где стекали ручейки воды или блестели капли влаги — вела вглубь к мерцающему десятками свечей алтарю, на котором возвышалась огромная скульптура из гладкого белого камня. Бог Арал, догадался Ян.

Голову бога украшала золотая корона с расходящимися в разные стороны золотыми лучами, сплошь украшенная искрящимися цветными алмазами. У подножия скульптуры сгибались в поклонах люди в белых одеждах. Их было немного; гораздо меньше, чем людей, стоявших на коленях несколько поодаль. На этих одежды были серые, ветхие, лица — изможденные, с нездоровым блеском глаз. "Серые" стояли друг к другу неестественно близко, что объяснялось короткой цепью, которой они были скованы между собой. В открытых глазу многочисленных нишах за спиной бога были сложены несметные сокровища, зловеще поблескивающие в неверном свете пещеры. Дальше Ян смотреть не захотел. Представить себе блага, которые сулили эти сокровища, он не мог, потому что просто о них не знал. Зрелище измученных, скованных людей тоже не радовало…

Следующим участником экспедиции был помощник капитана Флинта Синбат, по собственному выражению, временно списанный на берег за пьянку. Его судно — фелюга — из рейса не вернулось, и Синбат действительно остался не у дел. Никто, кроме самого капитана Флинта, не подозревал, что своим происхождением эта кличка обязана герою арабских сказок Синдбаду-мореходу, да его товарищи и не утруждали себя раздумьями на эту тему. Звали его, как слышали — Синбат. При необходимости говорили: "Позови Синбата!"

Поначалу ещё Алька приставал к моряку:

— А почему тебя так странно зовут — Синбат?

— Кто его разберет, Флинта, — пожимал тот плечами, — обзовет кого как приклеит! Сам-то он никакой не Флинт, Сашка Романов — мы с ним вместе у Костадинова работали, капитан такой в Одессе был; а как лодку купил, так себе Флинта и выдумал!

Синбат никак не хотел верить, что Флинта больше нет в живых.

— Что ему сделается, Сашке-то? — горячо доказывал он, заглядывая слушателю в глаза. — Он же сирота, а у сирот, сказывают, такой ангел-хранитель — куда другим!

Последнего участника похода все звали Аполлон. Это был невысокий жилистый мужичок лет тридцати, на первый взгляд без особых достоинств, за которые его можно было бы предпочесть другим.

— Что это его так кличут? — спросила Дмитрия Катерина.

— Уж как назвали! — почему-то сердито буркнул Черный Паша. — Мать была проституткой, что с неё взять?! Все о богатом клиенте мечтала, вот и мальчишку не по-людски назвала! Умерла в нищете, да и Аполлон в детстве, небось, часто с голоду пух…

— Вряд ли ты взял его с собой из жалости, — предположила Катерина, уже немного разбиравшаяся в своем неугомонном возлюбленном.

Черный Паша хмыкнул — ему было приятно её участие.

— Этот парень — золото, он десятка других стоит! Веришь, в порту любое судно по гудку определял, слух прямо нечеловеческий. Ребята на спор пытались к нему спящему подкрасться — не удалось! А как он ножи метает, ты бы видела! За двадцать шагов попадает точно в горло.

Катерина содрогнулась.

— С таким душегубом жить-то рядом страшно!

— Аполлон — не душегуб. Он зазря мухи не тронет, но и себя в обиду не даст. В драке его здоровенные мужики побаивались: в кого вцепится, можно было только с мясом оторвать… Да и те, на которых мы идем, — не овечки безобидные. Вишь, чего выдумали: золотые иглы с ядом!

Катерина не сразу стала своей в --">