(Rose_Hermione_Weasly) - Зверь в землях де Шане (СИ)

Анри имя для будущего ребёнка.

– Если это будет мальчик, я назову его Шарль, в честь моего отца, – твёрдо заявила она.

– Шарль Рене – в честь наших отцов, – добавил Анри, и Жаклин согласно кивнула. Беременность, как заметила Эжени, не изменила её нрава, только относиться ко всяким авантюрам дочь д’Артаньяна стала с осторожностью.

– А если девочка? – вмешалась Анжелика, смотревшая на подругу почти с благоговением.

– Девочка… – Жаклин задумалась. – Можно Мадлен – в честь моей матери. Или Констанция – в честь одной женщины, которую отец очень любил, когда был молод.

– Или Анна – в честь её величества, – добавил Анри.

– Можно Роза или Маргарита – как цветы, – улыбнулась Анжелика. Дальше они оживлённо заговорили о «цветочных» именах, и Эжени, которой этот разговор наскучил, тихо поднялась и пошла к себе.

Священника, прибывшего на замену отцу Роберту, звали отец Франциск, и он был полной противоположностью покойному кюре – невысокого роста, полноватый, но быстрый в движениях, со взглядом внимательным, но не мрачным, убелённый сединами, но сохранивший улыбку, ясность глаз и живость мысли. Когда новобрачные преклонили перед ним колени, Эжени почудилась усмешка в его взгляде, и она вспыхнула при мысли, что священник догадывается о произошедшем между ней и Леоном в библиотеке. «Если бы он был здесь вместо отца Роберта, хозяина Зверя нашли бы куда быстрее», – внезапно пришло ей в голову.

Но, как бы то ни было, церемония венчания была закончена, и Эжени де Шане стала Эжени дю Валлон де Брасье де Пьерфон, женой капитана королевских мушкетёров, сына Портоса и убийцы Зверя. Анжелика, поздравляя молодых, так крепко обняла Эжени, что у той перехватило дыхание, и назвала её сестрой. Инесса тоже чуть не задушила её в объятиях, Бертран громогласно пожелал молодым здоровья, а вот отец выглядел растерянным и недоумевающим, словно до сих пор не мог понять, как его тихая Эжени окажется без него в шумном и грязном Париже.

Эжени тоже пугала поездка в незнакомый город, но её согревало в глубине души чувство пусть и совсем не христианское, но зато очень сильное – чувство превосходства. «Инесса, которая так мечтала о Париже, останется здесь, а я, серая мышка и чёрная ворона Эжени, поеду в Париж!» – думала она, и невольная улыбка просилась на уста. Может, злорадство по отношению к сестре было не совсем правильно, но Эжени вспоминала её слова о том, что «ты не так красива, как я», вспоминала шутку о сломанных вещах, гневные упрёки Инессы в день её неудавшегося побега – и продолжала радоваться.

И вот, всё было готово к отъезду, и наступил час прощания. Себастьян де Шане держался нарочито сухо, ничем не выдавая своего волнения, и Эжени подумалось: а может, он совсем и не жалеет о расставании со старшей дочерью, ведь его любимица остаётся с ним. Инесса уронила несколько слезинок, хотя Эжени не знала, о чём она жалеет больше – о том, что её сестра уезжает в Париж, или о том, что она сама остаётся здесь. Бертран Железная Рука во всеуслышание желал счастливого пути, и конь поддерживал его заливистым ржанием.

Корнель прилетел уже в самый последний момент, опустился на плечо хозяйке и оглушительно каркнул в ухо. Эжени оттолкнула его рукой: не думай, что тебе позволено всё, пусть даже ты и спас хозяйку… Крестьяне, а в особенности крестьянки, окружили всадников и со звонкими пожеланиями счастья и радости осыпали их цветами. Среди женщин Эжени заметила Жанну Валли, весьма ловко передвигающуюся с помощью костыля, неподалёку от неё – улыбающегося Этьена Буле. Анри, Жаклин и Анжелика весело смеялись, Рауль выглядел смущённым, Леон отбивался от летящих в него цветов, а Эжени с болью в сердце пыталась запечатлеть в памяти родные края. Их-то ей и жалко, а не отца и сестры, вдруг с тоской поняла она. Конечно, с ней остаются Корнель и Серый Ветер, но как забрать синь бургундского неба, зелень лесов, журчание рек и запах трав – даже проклятого болиголова! Как уместить это всё в себе, как не забыть свой дом среди интриг и суеты Парижа?

Но вот всадники тронулись в путь, и крики и песни крестьян остались позади. Постепенно затих смех, исчез, уносимый ветром, запах цветов, и только дорога вилась под копытами лошадей. В синеве неба мелькали быстрокрылые ласточки, в траве у обочины стрекотали кузнечики, изредка

--">