Саманта Джеймс - Пророчество любви

старика. Несмотря на его возражения, она настояла на том, чтобы сделать привал. Они остановились у огромного ствола поваленного дуба, и Алана вставила старика присесть, а сама устроилась рядом, положив лук и стрелы на мох. Из кармана юбки Девушка выудила ломоть хлеба, который они разделили пополам.

Прикончив свою долю, она смахнула крошки с одежды.

— Обри, — спокойно обратилась к старику Девушка, — как ты думаешь, следует ли мне пойти в Замок?

Обри повернулся к ней.

— В замок? С какой стати? Сложив руки на коленях, она заговорила, не глядя него.

— Очень много крови пролилось на нашей земле в последние дни. Я бы хотела убедиться, что Сибил жива.

Голос Обри выдал его тревогу:

— Алана, это опасно! Все до единого норманны — палачи. Кто знает, что они сотворят с тобой, когда ты попадешь в их логово. Если Сибил погибла люди б знали.

Алана покачала головой и медленно подняла на старика глаза:

— А если она больна? Обри, несмотря ни на что, Сибил — моя сестра! Обри не скрывал насмешки:

— Ты считаешь, она, о тебе станет когда-либо беспокоиться? Сдается мне, нет!

Но Алана непоколебимо стояла, на своем:

— Тебе же это наверняка неизвестно! Впрочем, как и мне. Обри покачал головой:

— Пришла бы Сибил тебе на помощь? Нет, конечно!

— Обри, я не знаю, как поступила бы она. Я знаю только то, что сама должна поступить, как подсказывает сердце. Мы с нею родные по крови…

— Эти-то кровные узы и; не позволяли лорду Кервейну приблизить тебя столько лет!

Алана промолчала, да и что она могла сказать? Обри прав. Они с Сибил плохо знали друг друга, потому что Ровена, мать Сибил, сделала все возможнее, чтобы воспрепятствовать дружбе сестер. Ровена не желала видеть незаконнорожденную дочь мужа рядом со своей дочерью, полагая, что это запятнает честь семьи.

— Твоему отцу пришлось оставить твою мать, — стукнул Обри посохом по земле. — Он любил ее, но не мог жениться на дочери крестьянина. Для брака он выбрал другую женщину, которая принесла ему с приданым обширные земли и звонкую монету для мошны, И все равно лорд Кервейн не отпустил от себя твою мать. Много раз мне казалось, что он позволит ей наконец выйти замуж за другого…

— Она сама за другого мужчину не вышла бы, — тихо проговорила Алана. Мама любила отца, — тень печали легла на лицо девушки. — Они не могли быть вместе и не могли расстаться.

— Он был себялюбцем и думал лишь о своих удовольствиях, поэтому и цеплялся за твою мать, — Обри поморщился. — Хотя, впрочем, женат-то лорд Кервейн был на этой ведьме Ровене… так кто же может его осудить?

У Аланы перехватило дыхание. Она положила руку на рукав старики и еле слышно проговорила:

— Обри, вспомни, ты говоришь о покойнице! Старик фыркнул:

— Я говорю правду!

Алана постаралась подавить возникшее было чувство вины. По правде говоря, такие же мысли несчетное число раз возникали и у нее. Ей было жаль, что Ровена погибла, но, положа руку на сердце, печалиться было не о чем. Однако Сибил осталась сиротою. Закрыв глаза, Алана склонила голову и помолилась обо всех: об успокоении души своего отца и Ровены, о Сибил и о том, чтобы Господь простил ей ее собственные грех. Хотя Алана и любила своего отца горячо и преданно, но вместе с тем ненавидела его за горе ее матери, и это был грех.

Она поднялась и, неслышно ступая, прошла на середину поляны

— Я не знаю, что делать, — сказала она, чувствуя себя ребенком и презирая в себе эту слабость.

— Я… я боюсь… за себя… и за Сибил. И уж в любом случае не хочу, чтобы вышло так, что в трудную минуту, когда она во мне нуждается, я не пришла к ней на помощь.

Обри разгладил бороду. Выцветшие голубые глаза смягчились, остановившись на стройной спине девушки. Он вздохнул.

— Ты совсем как твоя мать, Алана! Платишь добром людям, невзирая на то, что они… ах, если бы они так же относились к тебе! Но я советую тебе не поступать опрометчиво. Не торопись! Норманны… ходят слухи, все они исчадия преисподней, но тот, который захватил Бринвальд… имя его Меррик… самое ужасное исчадие преисподней. Одним своим взглядом он может снести голову с плеч у любого. Однако, сдается мне, он такой же презренный червь, как и герцог, которому он служит! — Обри помолчал, поглаживая бороду. — Мы не знаем, какие еще они замышляют бесчинства. Надо быть настороже.

Обри не успел договорить. Неожиданно раздался резкий хриплый смех.

— Верно сказано, старик! Однако боюсь, твое предупреждение запоздало.

Алана --">