Анри де Ренье - Первая страсть

материй, которые обсуждал монотонным голосом несравненный г-н Гюйоннэ. Эта рассеянность была для него обычна, но редко ему случалось отвлекаться сильнее, чем в тот день. Но зачем же его отец накануне вечером излагал еще раз перед ним планы будущего, которые строил для него?

Андре давно уже знал эти родительские проекты. Когда сын окончит изучение права, г-н Моваль желал, чтобы он приготовился к конкурсу министерства иностранных дел. Конечно, он мог бы изучать зараз оба предмета и проходить одновременно с курсом юридического факультета курс Школы моральных и политических наук, посещать вместе и улицу Суффло и улицу Сен-Гюйом, но г-жа Моваль выставила против этого утомительность такого двойного труда. У Андре было слабое зрение; поэтому, если он не будет освобожден от воинской повинности, то, по крайней мере, будет зачислен во вспомогательные отряды, где ограничиваются простыми поверочными призывами. Г-н Моваль согласился с опасениями своей жены. К тому же он не желал, чтобы его сын вступил слишком молодым в Кэ-д'Орсэ^[2]. Лучше будет, если у Андре полнее сложатся и сердце, и ум. Кроме того, г-н Моваль не мечтал для своего сына ни о месте в канцелярии, ни об одном из тех блестящих дипломатических постов, привлекающих к карьере стольких легкомысленных и элегантных юношей. Нет, Андре не сделается цветком посольства. Впрочем, г-н Моваль и не обладал достаточным состоянием, чтобы содержать сына на столь дорогом поприще. Андре должен будет заняться консульской службой. Там он сможет приносить пользу своей стране точно так же, как косвенно делал это сам г-н Моваль в своем Соединенном Мореходном Обществе, в котором в течение двадцати пяти лет он содействовал распространению французского влияния на самые отдаленные страны.

Итак, Андре отправится в один прекрасный день представлять свою родину в одну из этих стран. На его консульском доме будет развеваться тот самый французский флаг, который так гордо развевается на мачтах почтовых пароходов, за полезными и правильными рейсами которых мысленно следил г-н Моваль. Значит, Андре Моваль будет где-нибудь консулом, и г-н Моваль уже с удовольствием представлял себе местожительство, которое достанется будущему чиновнику.

Это было как раз то, чем занимался г-н Моваль в продолжение доброй половины вечера накануне. Он странствовал по всему свету, из Старого в Новый, отыскивая там пункт, из которого Андре выступит на защиту наших интересов и для покровительства наших соотечественников. Андре, привыкший к этим географическим забавам, охотно предавался им; но всю ночь, во сне, он слышал, как раздавались в его ушах экзотические имена, благозвучные или причудливые, и, проснувшись, он еще до такой степени находился под впечатлением этой номенклатуры, что, когда г-н Гюйоннэ, слог которого славился изяществом и точностью, излагал перед своей аудиторией строгие нормы административного права, Андре продолжал свое воображаемое странствование и свои прогулки по всему миру.

Перед его глазами вставали образы различных городов. Иные из них вырисовывались на сером небе, изрезанном дождем или испещренном снежными хлопьями, под скупым светом Севера. Над ними дым от заводов смешивался с пеплом облаков. Резкий ветер продолжительных зим просушивал в их мрачных улицах грязь дождливой осени. Они вызывали в Андре мысль о печали, одиночестве и изгнании, поэтому его греза быстро отвертывалась от них. Инстинктивно он вызывал перед собой светлые страны, к ним направлялась его любознательность. Имена, говорящие воображению, привлекали его. Увидит ли он когда-нибудь золотую Калифорнию, богатую Луизиану, цветущую Флориду, благоуханные Антильские острова, большие реки Бразилии или Перуанские Кордильеры? Поедет ли он в Японию, в Китай? Он не знал этого. Забросит ли его случай в Новый или Старый Свет, в безмерную Африку или в таинственную Азию? Его заветнейшим желанием было жить среди необыкновенных народов, на отдаленной земле, в каком-нибудь живописном городе.

Мысленно он определял свое стремление к лучезарным и красочным странам, одним словом: Восток. Он будет консулом на Востоке. Он видел его, этот Восток, сквозь воспоминания о прочитанном, неясным и чудесным, неопределенным и искусственным, в мираже красоты. Солнце было там больше, чем в других местах, небо голубее, воздух прозрачнее. Для него было безразлично, Персия это или Египет, Индия или Марокко. Он знал только, что там на --">