Елена Арсеньевна Грушко (Елена Арсеньева) - Разбитое сердце Матильды Кшесинской

я не хочу много мужчин, – с благочестивым видом сказала Маля. – Я хочу замуж, венчаться буду в Исаакиевском соборе, и сразу у меня будет много детей!

–  Прямо сразу? – насмешливо переспросила старшая сестра. – И сразу много? А как же балет? А поклонники?

–  Я не знаю… – растерялась Маля. – Но ведь Екатерина Оттовна Вазем – знаменитая балерина, и она замужем. Она очень уважаемая женщина. Я тоже хочу, чтобы меня уважали. Кого полюблю первого, за того и замуж выйду, а потом посмотрим.

Если бы она могла заглянуть в будущее, она бы узнала, что за того, кого полюбит первым, выйти замуж она не сможет при всем желании. И ребенка, своего единственного сына, родит не от него. И мужчин у нее будет много. А свадьба ее состоится спустя много-много лет, но не в Исаакиевском соборе, а в храме Александра Невского на рю Дарю в Париже. Она будет мечтать об этом событии так страстно, как не мечтала ни о чем и никогда, потому что благодаря этой свадьбе она станет не только «уважаемой женщиной», но вновь как бы приблизится к тому, кого полюбила первым, так как станет носить его фамилию и будет зваться Красинская-Романова.

–  А балет… – продолжала болтать Маля, но Юлия вдруг всплеснула руками:

–  Боже! Мы болтаем, а время-то идет! Посмотри, где солнце! Мы безнадежно опоздали! Хороша именинница, которая опаздывает к столу! И я хороша! Ох и достанется нам! Бежим! Только брось палку, умоляю: здесь, на опушке, нет пауков!

–  Бросить палку? – невинным голоском переспросила Маля. – А я-то поняла, будто это умеют делать только мужчины…

–  А ты сообразительна, сестричка! – воскликнула Юлия, восхищенно качая головой.

И девушки, хохоча во весь голос, кинулись к дому.

* * *

–  Ну да, – ехидно сказал император Александр Александрович. – Я ему девку приведу, а ты со свечкой стоять станешь. Нет уж, уволь, ради бога! Пускай сам управляется! Я в его годы небось…

Он осекся, надеясь, что жена не обратит внимания на обмолвку. В том-то и дело, что в «его-то годы», в возрасте своего нерешительного сыночка, цесаревича Николая, он, тогда еще великий князь Александр, был еще более нерешительным и даже носил в семействе прозвище «бедный Мака». Иногда его называли еще откровеннее: «увалень Мака». В том, что он сущий увалень, могла убедиться и его жена, когда была еще невестой. Несмотря на то что меж родителями и государствами, Россией и Данией, все давно было решено, Александр никак не мог отважиться сделать предложение. Отцу невесты, ее брату и сестре пришлось запереть юношу и девушку в ее комнате, а потом неожиданно войти. Только тогда удалось сдвинуть с места этот тихоход по имени «увалень Мака».

Точно таким же рохлей он показал себя по отношению к своей первой любви, Марии Мещерской. Он тогда был даже старше сына, а вовсе не его ровесником, но храбрости от этого у него не прибавилось. Даже толком поцеловаться с милой его сердцу девушкой решился лишь в последнюю минуту перед окончательной разлукой! Конечно, потом у него были другие женщины (и сейчас они есть, и ему плевать, знает об этом жена или не знает), но в возрасте сына он вряд ли смог бы служить кому-то примером гусарской лихости в отношениях с прекрасным полом.

Но он хотя бы был влюблен. И как влюблен! И хотя отец и мать желали его брака с датской принцессой Дагмар, бывшей невестой старшего брата Николая, Никса, незадолго до того безвременно скончавшегося, Александр мечтал о другой. И домечтался: в одной из французских газет появилась скандальная статья, в которой говорилось, что-де наследник русского престола отказывается от женитьбы на датской принцессе, так как увлечен некоей княжной Мещерской, с которой намерен вступить в морганатический брак. В скором времени эту статью перепечатали датские газеты, и семья короля Христиана, отца Дагмар, испытала изрядное потрясение.

В этой ситуации достойнее всего вела себя Дагмар. Холодно и спокойно. Только приподняла брови – и уединилась в своих комнатах, не выразив ни печали, ни огорчения, ни смущения, словно ей совершенно все равно.

Однако ее отцу не было все равно. Король Христиан написал в Петербург и спросил, правда ли все это.

Император Александр Николаевич призвал сына и задал тот же вопрос.

Александр сперва молчал, потом сказал, что в Данию ехать не может и жениться не хочет.

–  Отчего же? – спросил император, силясь говорить спокойно. – Что тебе мешает? Уж не любовь ли к Мещерской?

--">