Карина Демина - Юся и Эльф

полагала единственным препятствием к своему счастью, которое после случая с балконом осознало масштабы трагедии и вооружилось судебным запретом на приближение. И данное обстоятельство ввергло сестрицу в трехдневную печаль…

В печали Грета была страшна.

И без печали не лучше… нет, не в том смысле. Она симпатичная. Симпатичнее меня, просто… если уж говорить о ней, о нас с ней, то начать следует с матушки. Она, будучи женщиной суровой, что при ее-то профессии простительно, достигнув того возраста, о котором женщине-то и думать неприлично, все ж решилась снискать толику простого женского счастья. И жертвой ее стал некий полугном, не то польстившийся на матушкино состояние, не то и вправду очарованный ею. Не знаю. Впрочем, о своем отце, которого матушка поименовала ошибкой молодости, я знаю и того меньше. Да и о Гретином матушка рассказывала с превеликой неохотой.

Оно и ясно.

Грета только-только появилась на свет, когда он, не вынеся тягот семейной жизни, сбежал с молоденькой соседкой, а заодно прихватил и матушкины сбережения.

Матушка поначалу затосковала, но после, рассудив, что если жизнь семейная не удалась, то стоит вернуться к тому, что удавалось ей лучше всего, – к охоте на нежить, отправила нас с Гретой к тетке. Сама наведывалась изредка, отдавая родительский долг и, что куда актуальней, наше содержание. Тетка не была плохой, нас любила как умела. И воспитывала тоже как умела. Получилось… что получилось. Как бы там ни было, детство наше, в той или иной степени счастливое, давным-давно минуло, как и юность, и младые годы, проведенные в стенах университета.

К слову, тетка была категорически против университета, полагая, что женщине нужны не науки, а муж хороший, но матушке вдруг возжелалось стать основоположницей династии. И если Грета к некромантии талантов не проявляла, что воспринималось как влияние дурной отцовской крови, то уж на меня возлагались немалые надежды. К счастью, матушка не дожила до их крушения. Что тут говорить, некромант – профессия опасная…

В наследство нам досталось известное имя, записная книжка с наставлениями и дюжиной заклятий разной степени готовности, а также небольшой счет в гномьем банке, где матушка после истории с беглым супругом хранила сбережения. Тетушка, благодаря усилиям которой в университет устроили и Грету – от мысли выдать мою сестрицу замуж она отказалась давно, – пережила маму на пару месяцев.

В общем, неудачный был год…

Грета полагает, что именно тогда мой характер и претерпел некоторые, весьма пагубные изменения. Возможно, что и так, но, согласитесь, в подобных обстоятельствах оптимизму взяться было просто-таки неоткуда! А если добавить, что с учебой у меня не ладилось, да и к выбранной профессии душа не лежала, и экзамены мне зачли не то из жалости, не то из уважения к матушкиной памяти… Но что толку от диплома, если работы нет? Маминых денег хватило на пару лет, но… все когда-нибудь да заканчивается, а деньги так и вовсе имеют обыкновение таять, что снег весной.

А еще и Грета.

Нет, я люблю свою младшую сестру, хотя порой и возникает почти непреодолимое желание ее придушить. Грета… скажем так, в отца она и вправду пошла, что внешностью, что характером, что неудержимой склонностью к авантюрам.

Взять хотя бы эльфа…

Нет, эльфа брать не стоит, он в прошлый раз мне обошелся в полсотни золотых, которые я планировала потратить совсем иначе…

Значит, усики.

Как уже упоминала, внешностью Грета пошла не в матушку, которая, конечно, была женщиной корпулентной, форм выдающихся и весьма, как по мне, на любителя, а в отца-полугнома, а еще верней – в его гномью родню. Невысокая, плотно сбитая, она была широкоплечей и какой-то угловатой, будто наспех вытесанной из куска скалы. Впрочем, сей факт Грету никогда особо не смущал, равно как и несколько резковатые черты лица или оттопыренные уши, которые особенно умиляли тетушку. Другое дело – усики.

Усики были реденькими и рыжими. Светлыми. Почти незаметными. Но само их наличие лишало Грету душевного равновесия.

– Они все портят, – заявила она мне как-то, и я согласилась.

Кажется, тогда была осень. Или весна.

Главное, что в карманах было пусто, а на душе погано, и поэтому я готова была согласиться со всем, лишь бы Грета оставила меня в покое и позволила с чистым сердцем предаться страданиям.

– От них надо избавиться.

И я вновь согласилась. А Грета взялась за щипцы, конечно, из всего обилия инструментов --">