Татьяна Георгиевна Коростышевская - Храните вашу безмятежность

утихомириться. Под арестом в своей спальне, под охраной дюжины гвардейцев, с решетками на окнах, с запретом прогулок и общения. Как долго? Это будет зависеть от глубины моего раскаяния.

Я, разумеется, тоже наговорила супругу лишнего. О красоте и обходительности экселленсе, которые дадут сто очков вперед злонравию моего фальшивого мужа, о том, что последний мог бы чему-нибудь у первого поучиться, о желании немедленного развода и нежелании утихомириваться.

И каков же результат?

Раздраженно отодвинув подушку, я достала крошечную записную книжку в бархатном переплете. Дневник. Я завела его в тот день, когда вообразила, что влюблена в супруга. На форзаце в обрамлении цветов, сердец и танцующих саламандр стояло его имя – Чезаре Муэрто. Стронцо! Странички заполняла информация, которую я успела собрать расспросами капитана Гаруди. Двадцать девять лет. Отец – Серджио Муэрто – ныне покойный, отошел в мир иной довольно давно и в преклонном возрасте. Мать – Маддалена, проживает на острове Пикколо при тамошнем монастыре. Чезаре покинул Аквадорату после кончины родителя, нанявшись простым матросом на корабль «Безмятежность», входящий в эскадру тогдашнего дожа Дендулло. Ему было всего пятнадцать, но уже через год он стал капитаном «Безмятежности». Сражения с пиратами в южных морях, захват судов, сделки с островитянами, барыши, личная эскадра.

Страницы шуршали, перелистываясь. Синьор Гаруди оказался просто кладезем информации. Интрижки. Много. Тишайший Муэрто славился своим женолюбием. Несколько серьезных романов. Губернатор острова Помо-Комо пообещал содрать с капитана Муэрто шкуру, если его корабль хоть раз еще бросит якорь в его водах. Судя по наличию кожного покрова, супруг туда не вернулся. Зато дочурка грозного губернатора, синьорина Паола Раффаэле, отправилась за любовником в столицу. Теперь, если верить «лимонным» посланиям Панеттоне, гордится моим унижением.

Я скрипнула зубами от бессильной злобы. Дневник мне теперь не нужен, и, будь в моей комнате камин, книжечка давно уже продолжала бы посмертное существование в виде горстки пепла. Развод! Как только дож вернется в Аквадорату, я его получу!

Не Чезаре, развод.

Достав из переплета карандашик, я дописала под именем супруга: «Стронцо!»

Дверь скрипнула, приоткрывшись, я едва успела спрятать дневник под подушку и принять высокомерный вид. Еду мне приносили трижды в день незнакомые служанки, которым, видимо, было запрещено со мной разговаривать. Одевалась я сама и делала это тщательно. Заточение – не повод становиться распустехой.

– Филомена!

В спальню проскользнула Маура. Чуть не разревевшись, я сжала подругу в объятиях.

– Панеттоне!

– Аквадоратская львица!

– Ты обманула охрану?

– Он сбрил бороду!

– Как ты?

– И оказался похож на тебя.

– Кто такая старуха? Почему ты так странно одета? Какая борода?

Подруга всхлипнула и захихикала:

– Синьор Филомен вернулся, и я едва его узнала без этой метелки на лице.

– Значит, и Чезаре?..

– И твое заточение окончилось.

Казалось, после этого сообщения я должна была выбежать из комнаты и галопом проследовать на волю, но я пожала плечами и села в кресло у стола.

– Рассказывай. Обо всем с самого начала.

– Сегодня суббота.

– Это не новость. К тому же я считала дни.

– Бал на острове Риальто. – Маура села в другое кресло. – На закате тишайшая чета со свитой должна его посетить.

– Надеюсь, его серенити получит удовольствие от праздника, как и от того, что супруга не намерена его сопровождать.

– Филомена!

– Новости, Панеттоне.

Подруга послушно кивнула:

– За две недели многое изменилось. Старуха принеслась в столицу, как только до нее дошла весточка о вашем браке. Пользуясь отсутствием дожа, она моментально загребла себе всю возможную власть, наводнила дворец своими шпионами…

– Да кто она такая?

– Твоя свекровь!

– Синьора Маддалена?

– Ее так зовут? – Маура округлила глаза. – Страшная женщина. Помнишь, мы потешались, что директриса сестра Аннунциата насаждает в школе монастырские порядки? Мы ничего о них не знали! Дона Муэрто за несколько дней погрузила дворец в атмосферу строгости и набожности. Тебе нравится мое платье?

Я посмотрела на черно-серый наряд фрейлины и покачала головой.

– Мы теперь все так одеваемся, – пожаловалась Маура. – Старуха велела спрятать в сундуки все шелка и бархат, все маски и кружева. Артуро у нее под каблуком, ни слова --">