Купава Огинская (Квэлиер) - По темной стороне

– Премного благодарен за помощь, конечно, – размяв пальцы, главный герой всех моих будущих кошмаров снисходительно посмотрел на меня, – но проще было бы сделать так…

Дернув правую руку на себя, он вырвал из земли прут. Цепь зазвенела, а хищник уже через несколько секунд мог похвастаться совершенно целыми ладонями.

Прижимая руки к животу, я ему просто по-черному завидовала. Мои раны не спешили заживать так же быстро.

– Итак, человек, – пробормотал хищник, потирая черными, словно вымазанными в саже, пальцами обожженное цепью запястье правой руки, – откуда ты?

– В с-смысле, где я живу? – Осмотревшись, махнула рукой куда-то за спину, очень надеясь, что скоро я проснусь, и все это окажется просто страшным кошмаром, который к вечеру не получится даже вспомнить. Хотя прекрасно понимала, как наивны мои надежды. Сон? Разве бывают сны такими реалистичными? Разве во сне может быть так больно? Тонкая ткань прилипла к ранам, потемнела, напитавшись моей кровью, окрасив некогда белую футболку с мордой забавного наркоманского котика в темно-красный цвет, на котором угрожающе выделялась харя кота-рецидивиста с темным прошлым и маленьким кладбищем загубленных душ за спиной. Всего лишь царапины, но как же они болели! Хотя радовало то, что меня нигде не пропороли насквозь. В противном случае мой внутренний мир давно бы из меня вывалился, и мы бы с этим надменным типом не разговаривали, а ползали по земле, собирая мои кишочки. – Здесь недалеко, кажется.

– Недалеко? – переспросил он.

Я нервно кивнула, чем очень его удивила.

– Позволь мне кое-что уточнить: резервация людей находится на территории светлых, в то время как ты сейчас стоишь на землях Мглистого удела. Между тобой и твоим «недалеко» почти все мои земли, земли Рашаар и кусок от территории Эльмут, за которыми, ко всему прочему, находится Сумеречная зона. И только там, за ней, располагается Светлая империя. – Выдержав эффектную паузу, в которую вместилось мое растерянной молчание и куча матерных слов, промелькнувших в голове, он повторил: – Так откуда ты?

– Да чтоб я знала…

Желание прилечь где-нибудь стало просто невыносимым. Вот сейчас я прилягу, глазки закрою, а утром проснусь уже в своей кроватке. А жуткая боль в животе – это не сектантская роспись, а пошлые в своей обыденности критические дни.

Пожалуйста.

– Человек, – еще раз повторил хищник, ухватив меня за подбородком черными пальцами. Что примечательно, ладонь у него была совершенно обычного, бледного цвета, зато пальцы – черными, словно он их и правда в золу сунул. Черные ногти и пальцы до середины второй фаланги выглядели очень непривычно. Меня погладили большим пальцем по щеке. – Теплая. И что мне с тобой делать? Людям не место на моей земле.

– А отправьте меня домой… п-пожалуйста. – Надежда, как известно, умирает последней. Вот и я до последнего надеялась, что этот монстр, запросто разделавшийся с кучкой сектантов, проникнется состраданием, войдет в мое положение и поможет. Как-нибудь.

– Мне проще тебя съесть, – без сожаления заметил он.

– А давайте мы не пойдем по простому пути? – робко предложила я, стараясь не обращать внимания на пробирающее до костей нежное поглаживание. У меня папа так же мясо по столу разглаживал, перед тем как его отбивать. – Поверьте, ничего хорошего нас на этом пути не ждет.

– Тебя – так точно, – усмехнулся хищник.

Повисла тяжелая тишина. У меня просто не осталось сил, чтобы хотя бы попытаться что-нибудь сказать. Он тоже не спешил ничего говорить, разглядывая меня и, кажется, даже принюхиваясь.

– Вернуть тебя домой я не могу, но, так уж и быть, есть пока не стану, – после мгновений мучительной тишины нехотя смилостивился он. – Адептам культа Изначальной Тьмы пришлось потратить много сил, чтобы притащить тебя сюда, а это значит, за тобой еще придут. Больше желающих тебя забрать – больше пищи для меня.

– Вы собираетесь меня в качестве приманки использовать? – вяло возмутились я.

– А тебя что-то не устраивает? – приподняв черную бровь, угрожающе спросил этот… ловец на живца.

Хотелось сказать, что меня все не устраивает, что я хочу домой и буду жаловаться.

Вот только глаза у этого монстра нехорошо блестели, а жаловаться мне было некому. Я даже не знала, где нахожусь и не свихнусь ли завтра, когда окончательно пойму, что все это, кажется, действительно по-настоящему.