Филип Жисе - Искусство

того, что заставляет кровь быстрее бежать по телу. Нет в них… страсти. Нет… жизни. Только что-то очень похожее на эпилептическое дергание конечностями.

В дальнем конце помещения старик заметил сцену, залитую ярким светом. На сцене в окружении аппаратуры показывал мастерство диджей. Его руки точно жили собственной жизнью – ястребом устремлялись к кнопкам и клавишам на DJ-контроллере, замирали над вертушкой, атаковали, создавая новый ритм, уносились назад. Одна рука диджея то и дело хваталась за наушник на голове. Иногда ее сменяла другая, а первая возвращалась к пульту.

– Лишь подражание, – старик запрокинул голову. Взгляд его зацепился за балюстраду на втором этаже. И там были люди. Некие бесформенные тени в полумраке помещения. Кто-то стоял неподвижно, как статуя, и рассматривал танцпол внизу, кто-то языком сумасшедшего пламени извивался под музыку.

Старик опустил взгляд, пробежался по толпе и улыбнулся, заметив красивую девушку в короткой юбке и топе, танцевавшую в окружении подруг. Руки девушки извивались над головой. Роскошные волосы разметались по узким плечам, раз за разом взлетая в воздух, когда девушка, следуя внутреннему ритму, опускала голову или, наоборот, вскидывала ее. Полуприкрытые веки девушки говорили о ее сосредоточенности на тех ощущениях, что владели ею в эти минуты. Не отрывая стопы от пола, полусогнув ноги, девушка двигала тазом, заставляя тело, тонкое и стройное, следовать ритму.

Старик почувствовал, как сердце зачастило в груди, рука выскользнула из кармана пальто, поднялась в воздух и устремилась к прекрасной незнакомке, но тут же метнулась назад, когда старик осознал импульсивность своего действия. Смущенная улыбка появилась на его морщинистом лице.

– Ты уже не в том возрасте, Йорис, чтобы пытаться познать ее внутренний мир, – укорил себя старик. – Но она великолепна. Я хотел бы ее увидеть танцующей что-то более… романтичное, интимное. Чувственная девушка, эмоциональная и страстная. Не будь ты девушкой, милая, я хотел бы попробовать обучить тебя Искусству. Но ты девушка, а мне нужен парень. Эх…

Старик облизал сухие губы и расстегнул верхние пуговицы пальто, ощущая жар в груди. Капелька пота скатилась с виска на щеку. Старик смахнул ее рукой и потрепал за концы воротника.

– Жарко. И не скажешь, что на улице март.

Старик поморщил нос, уловив в воздухе сильный запах пота, отступил на шаг в сторону, будто в надежде, что сюда этот запах не доберется. Затем сунул руки в карманы пальто и вновь побежал взглядом по танцующей молодежи.

– Нет. Это не то место, где я смогу найти того, кто мне нужен. Здесь одна молодежь. Неопытная, не умеющая чувствовать, двигаться. Словно стадо слонов пришло на дискотеку, – взгляд старика снова зацепился за девушку в топе. – Но ты великолепна, милая, – прошептал он, заметив, как подрагивают ее губы, а на лице застыла маска не иначе как сладострастия. – Я вижу твою внутреннюю красоту, но… но ты не он. Прости.

Тихий вздох вырвался из груди старика, когда он отпустил взглядом девушку, развернулся и, стараясь не зацепить никого плечами, направился к выходу.

Старик плотнее закутался в пальто, опустил плечи и зашагал по дороге прочь от ночного клуба, провожаемый разноцветными огнями прожекторов. С Маркермера^[1] налетел ветер, дернул за короткие седые волосы, но старик не обратил на него внимания. Упали первые капли дождя, но и они, казалось, остались незамеченными. Старик двигался по улочке, погруженный в свои мысли. Изредка его одинокую фигуру объезжал какой-нибудь велосипедист, спешивший куда-то в ночи.

– Все же это была плохая идея, Мерел ван дер Хост, – бормотал старик себе под нос, ступая по каменной мостовой. – Современная молодежь далека от каких-либо чувств. Собственный внутренний мир ее интересует намного меньше, чем то, что ей может предложить мир внешний: деньги, развлечения, комфорт. Что уж говорить о внутреннем мире другого человека. Разве может он быть интересен человеку, если ему безынтересен его собственный мир. Современного человека больше интересуют кофе-шопы, наркотики, грибы, проституция… – старик замер в свете дорожного фонаря, ощутив смущение. – Прости меня, Мерел ван дер Хост. Прости, любовь всей моей жизни. Порой я забываю, что у женщины, торгующей своим телом, может быть прекрасный внутренний мир. Кому как не тебе это знать, моя любимая ночная бабочка. Кому как не тебе и… и не мне, – старик улыбнулся, огляделся и --">