Меган Марч - Порочные удовольствия

случилось с Крейтоном, но и то, почему я так поступила. А я слишком переживаю из-за того, чтобы успеть на студийный автобус, и не хочу подвергаться психоанализу, основанному на ее знании моего прошлого. Я люблю ее, но просто не могу сейчас говорить ни о чем. Так что я решаю сказать ей правду.

– Мы можем продолжить этот разговор, когда я не буду сходить с ума от страха опоздать на автобус? Я очень, очень хочу просто добраться до дома и собрать вещи, чтобы успеть на автобус и забыть обо всем, кроме музыки.

– Ты не опоздаешь на свой чертов автобус. Я довезу тебя до дома настолько быстро, насколько позволяет мощность моей машины. – Она бросает на меня быстрый взгляд. – Но тебе придется говорить, пока я веду машину.

Я вздыхаю, уставившись перед собой, пока Тана отъезжает от тротуара, помахав рукой охраннику, с подозрением смотрящему на ее машину. Она снова бросает взгляд на меня, прежде чем сосредоточиться на том, чтобы влиться в поток машин, едущих из аэропорта.

– Говори, женщина.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала?

– Что твой муж знает, где ты сейчас, и что ты не сбежавшая невеста.

– Ха-ха. Я не сбежавшая невеста. Думаю, чтобы так называться, нужно успеть сбежать до того, как ты принесла клятву верности.

Она резко перебивает меня:

– Твой муж знает, где ты?

Машина замедляет ход, и я несколько мгновений молчу, уставившись на красную лампу светофора.

– Я оставила записку.

– И что ты в ней написала?

Мне следовало бы знать, что Тана не отстанет. У нее бульдожья хватка в том, что касается деталей. И если бы она не была моим ближайшим и, возможно, единственным другом, я сказала бы ей, чтобы она отвязалась от меня. Но вместо этого я говорю ей правду.

– Я написала «прощай».

Я говорю это едва слышно, потому что знаю, что сейчас последует словесное избиение.

Ее вопль, до странности мелодичный, заполняет салон машины.

– Почему ты это сделала? Он что, ударил тебя?

Я поворачиваюсь к ней.

– Нет! Конечно нет!

Не могу даже поверить, что такое пришло ей в голову.

Она бросает взгляд на меня, прежде чем тронуться с места.

– Тогда что случилось? Он миллиардер, так что, может быть, в нем есть что-то от этого извращенца Кристиана Грея^[1]? У него есть Красная комната боли? О, бог мой, это правда? Он бил тебя? Хлыстом для верховой езды? Вот дерьмо. Это жесть…

Я закрываю лицо ладонями. Я даже не знаю, с чего начать, но мне нужно что-нибудь сказать, или она будет продолжать. Ее воображение разгорается. И видит бог, я не хочу, чтобы она попала в точку.

Но что я скажу ей в ответ? Он и вправду бил меня, и мне это нравилось. И потом… все остальное. Миллиардер-извращенец, это уж точно.

– Он не брал в руки хлыст для верховой езды, и у него нет Красной комнаты боли.

К счастью, мой ответ останавливает ее разгулявшееся воображение.

Покачав головой, она говорит:

– Что ж, ты меня разочаровала. Значит, ты просто сумасшедшая? Кто уходит от миллиардера, просто написав ему «прощай»? И ничего не взяв с собой? Это настоящее сумасшествие, если я в этом что-то понимаю.

Я решаю, что правда – единственное, что я могу сказать в свою защиту.

– Послушай, ты знаешь, что я должна успеть на этот автобус, или я в полном дерьме. Я не могла дольше ждать, так что сделала то, что должна была сделать. – Я поворачиваюсь и смотрю на нее. – Я сделала именно то, что сделала бы ты на моем месте, то, что было лучшим для моей карьеры.

– Я прилетела бы на личном самолете, вот что я сделала бы. Детка, тебе следует научиться пользоваться в своих интересах всем, чем можешь.

Ее слова задевают меня, и я выкладываю ей всю правду:

– Ну, я не могла запрыгнуть в его самолет, потому что он попросту забыл обо мне. – По ее лицу я вижу, что она шокирована, но я продолжаю: – Да, все так и обстоит. Мой муж забыл обо мне. Сказал мне, что приедет вовремя, и не приехал. И он не просто не приехал, он не отвечал на мои звонки и сообщения. Так что я в конце концов связалась с его помощником и получила выговор. Вот что случилось. Конец истории.

– Вот дерьмо. Дорогая, прости. Это совсем не круто.

Сочувствие звучит в ее словах.

– Ну, не похоже, что я самая главная фигура на шахматной доске в его империи.

Тана бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем свернуть на шоссе.

– Но, дорогая, ты же его королева. Я не сильна в шахматах, но разве не королева – самая главная фигура для короля?

У меня падает сердце.

– Полагаю, что для Крейтона главная фигура – он сам. И всем остальным --">