Даниил Юлианов - Арфеев

облака. Рома где-то слышал, что глаза являются зеркалом души человека, немного распахнутой дверью в его настоящую сущность или замочной скважиной в запертую комнату, сквозь которую можно увидеть то, что так тщательно скрывают язык и слова. Что ж, если это действительно правда, то тогда Рома мог поклясться, что душа у Насти сияла чистым светом и была прекрасна, ведь об этом говорили её глаза.

Такие волшебные, серо-голубые глаза.

Его рука легла на её талию, и вместе с приятным, слегка щекочущим тело возбуждением Настя почувствовала лёгкое дуновение ветерка, когда Рома, чуть наклонившись, прошептал ей на ухо:

— Всё будет хорошо, Рапунцель. Ты порвёшь их всех. Они даже пискнуть не успеют как поймут, что взяли именно тебя.

Этими словами он вызвал у неё лёгкую улыбку, но всё же не смог полностью прогнать повисшее в воздухе напряжение. Чувствуя, как начинает слабо трясись её тело, он обнял Настю и тут ощутил, как она поддалась, уткнулась головой ему в груди и сплела руки на его спине. Звёзды над их головами равнодушно глядели на них, пока здесь, внизу, в груди каждого из них разгорался настоящий пожар — пока ещё контролируемый, но уже обжигающий рёбра. Воздух проникал в лёгкие приятным ароматом ночного города и заставлял сердца биться чаще, прислушиваясь к ритму друг друга. Прохожие казались Роме и Насте еле видимыми призраками, что бросали на них взгляды и иногда фыркали в сторону обнимающейся пары. Все звуки, даже самые-самые громкие отошли на задний план, уступив место разгорячённому дыханию и стуку сердец, пытающихся из одной груди перепрыгнуть в другую.

Когда руки Ромы заключили Настю в объятия, та полностью утонула в них и на миг отделилась от тела, став чем-то целым с тем мужчиной, чьи ладони сейчас поглаживали её спину сквозь ткань футболки. Его движения были мягкими и нежными, но при этом не лишёнными своей твёрдости. Каждая секунда, проведённая в крепких объятиях Ромы, казалась Насте чуть ли не самой счастливой за всю жизнь. Слова, произнесённые им у самого уха, мягким покрывалом проходились по сознанию и успокаивали Настю, вселяя надежду, что всё и вправду будет хорошо.

Он чуть отпрянул от неё, и прорвавшийся меж ними ветер подхватил в воздухе нотки нежности, что окутала прочной оболочкой эту обнимающуюся на набережной пару.

— Мы уже почти на месте. Ты готовилась к этому два месяца, так что не вздумай сейчас сдрейфить, слышишь? Насть, ты меня слышишь?

Она слабо кивнула, после чего почувствовала, ка сухие губы прильнули к кончику её аккуратного носика, и тут она… чёрт, тут она растаяла. Прижалась к нему всем телом и не желала отпускать, даже если весь мир будет настаивать на этом. Это был ЕЁ мужчина. Её любимый мужчина. Только рядом с ним она по-настоящему ощущала себя женщиной — сексуальной, привлекательной и, чёрт побери, счастливой! Счастливой!

От его улыбки по её телу пробегала мелкая дрожь, а уверенный взгляд карих глаз притягивал к себе подобно магниту. Настя никогда не забудет, как Рома заступился за неё в кинотеатре, когда один из посетителей — этот сраный козёл с бородой — назвал её кудрявой шлюхой. Как же Рома тогда разъярился! И каким… ладно, стоит уже себе признаться… каким чертовски сексуальным он выглядел в тот момент! Несмотря на полученное оскорбление и мгновенный стыд, Настя еле смогла совладать с собой, чтобы не наброситься на своего парня прямо там, у выхода из зала.

Она помнила, как прорезались его скулы, и буквально ощутила болезненный укол, что сделали ему в спину этими словами. Как же тогда покраснело его лицо! В стрессовых ситуациях щёки Ромы всегда заливались краской, хоть сам он и был полностью уверен в себе. Насте это всегда казалось безумно милым, но тогда она была готова поклясться, что Рома ненавидел себя за такую особую черту организма.

И так мог подумать абсолютно каждый, пока не зацеплялся взглядом за карие, смотрящие прямо и неприкрыто глаза.

Тому козлу не поздоровалось, и он получил то, что по праву заслужил. После личного знакомства Рома поднялся с распростёртого на полу тела и приказал собравшейся толпе вызвать этому говнюку «скорую», потому что тот мог лишь стонать и жалобно поскуливать. Серый кафель покрыли крупные капли свежей крови, которая всё вытекала и вытекала из разбитого носа мужика. Она забрызгала собой воротник белой рубашки Ромы, его шею, но не посмела зайти на лицо, а только широкими ручьями обвила его правую кисть. Ею он --">