Степан Станиславович Сказин - Моя тюрчанка

сурка – и проспать даже не до весны, а до лета. Но эта глупая мечта – конечно же – не сбылась. Моя двадцатая осень преподнесла мне сюрприз совсем другого рода.

2.Слезы в лесопарке

Дни напролет я червяком валялся дома – перед экраном ноутбука. Если только не выбирался за продуктами или к врачу. Но было в городе место, притягивавшее меня, как магнитом – раскинувшийся в двух километрах от моего дома лесопарк.

Даже на центральных аллеях здесь не бывало людно. Разве что мамаша прокатит коляску с ребенком да пробежит собачник за своим доберманом – несущим мячик в страшных зубах. Но я, по едва заметным тропинкам, залезал в самую лесопарковую глушь. Туда, где меня никто бы не увидел и не услышал. Деревья сплетали надо мной ветви. Я шатался, как пьяный, спотыкаясь о корни. И плакал – плакал в голос.

Я лил слезы по своей неудавшейся жизни. О том, что от вселенского пирога – мне достались лишь жалкие крохи. Я задавал себе вопрос: кто я?.. И сам же отвечал: мелкий жук, амеба, слизняк. Когда я увяну – как последний лист на осеннем дереве – под луной от меня не останется и следа.

А еще – мне безумно не хватало нежности и человеческого тепла. Видимо, я был не такой уж и мизантроп. Грусть пробирала меня оттого, что в свои девятнадцать лет я ни разу не держался ни с одной девушкой за руку. Тем паче – не целовался. Я думал, что раньше стану мотающим сопли на кулачок сморщенным дедом, чем завоюю хоть одно женское сердце. Какая девушка согласится глянуть на такого, как я – психа и нищеброда?.. У меня даже нет денег сводить даму в приличное кафе – где подают трюфели и лимонад с кубиками льда. Да что там!.. Поход в пиццерию – и то больно ударил бы по моему дырявому бюджету.

Обо всем этом я и жаловался деревьям – бродя одному мне известными лесопарковыми дорожками.

Мои перспективы рисовались мне вот какими. Я так и буду есть и спать в родительской квартире. Возможно, в одну из двух комнат впущу съемщиков – хоть при моей частичной недееспособности это и незаконно. Арендная плата, которую я стану стричь с жильцов – будет мне неплохим подспорьем. Пенсия-то у меня – с гулькин нос. А дальше я отращу арбузное брюшко и начну терять волосы. Пока окончательно не превращусь в брюзгливого старика – который вечно сидит на лавочке у подъезда и шипит вслед проходящей молодежи…

Таблетки, которые выписывал мне мозгоправ, сильно тормозили работу моего мозга – от чего я чувствовал себя овощем. Я заваливался спать сильно после полуночи, еле отлепившись от ноутбука, на котором резался в какую-нибудь дебильную видеоигру – а вставал, когда у нормальных людей обед.

Ну вот какая девушка бросит хотя бы мимолетный взгляд на такое ничтожество?.. А главное: где средство ее случайный интерес удержать?.. Но, как я и сказал, от своей двадцатой осени я получил неожиданный подарок.

3.Красавица-тюрчанка

В пятнадцати метрах до калитки, за которой начинался лесопарк – кубом белело бистро с потемневшей от дождей и снегов вывеской «Горячая выпечка – пиво – кофе». Я частенько проходил мимо – когда шел в лесопарк или возвращался с прогулки домой. Но отчего-то не заглядывал под грязноватую вывеску, пока однажды в сентябрьский вечер не захотел отведать дымящихся – с пылу, с жару – пирожков.

Я зашел в бистро. Четыре стола. Посетителей – ноль. А за прилавком – девушка, которая сразу показалась мне чистым ангелом или скатившейся с неба звездой. Смуглая, темноглазая красавица. Длинные черные волосы – струились потоком. Передо мной была нежная тюрчанка – точь-в-точь такая, о какой лили кровавые слезы персидские поэты вроде Саади и Рудаки. Челюсть у меня так и отвисла. Я разул глаза – и все не мог насытить взгляд лучистым обликом девушки, похожей на цветок.

Она была, разумеется, иностранка. Когда Расея стала независимой унитарной республикой – правительство взяло курс на укрепление духовности и тотальную русификацию; отмежевалось от национальных окраин. В результате доля граждан-славян возросла до девяносто семи процентов. Правда, были еще «не славяне», «не граждане», «понаехавшие», которых никто не считал – рабочие-мигранты из Булгарии, Западного и Восточного Туркестана и из других южных и заволжских республик, вплоть до далекой Качадалии.

Расейский обыватель смотрел на этих людей с презрением, называл «гастарбайтерами», «чурками» и «хачами».

За копеечную зарплату «гастеры» выполняют самую неблагодарную и грязную работу: гребут зимою --">